Владлен Немец - Проектант

К нам подошел Виктор: «У меня наряд не получается. В.С., посмотри, пожалуйста.».

– Так, ты, голубчик, оказывается, знаешь как наряды составлять. Нормы у тебя, значит, тоже есть. А когда я к тебе обращался, ты мне что сказал?! – но вслух ответил, – Давай твой наряд и объемы работ. Будем посмотреть.

Объемы работ оказались просто мизерными. Писать было, практически, нечего. – Черт подери, чем же это он занимается с таким серьезным видом, что нам его в пример ставят? – Пошел к оставшемуся за шефа старшему инженеру. Вдвоем мы довели «липу» Виктора до более или менее приемлемой цифры.

Больше нас бездельем не попрекали. Наряды нам, конечно, шеф срезал, но все же какая-то прибавка осталась. Наряд Виктора шеф сам переписал так, что тот снова стал получать больше нас. Я стал присматриваться к Виктору. Оказалось, он с самым серьезным видом рисовал чертиков, или писал письма родным и знакомым. Ларчик открывался просто: Он для шефа был интересным собеседником – бывший военный летчик, летал во время войны в Китай, много знал и видел. Однако, не следует красить человека одной краской. Я встретился с ним через много лет. Он стал главным инженером проекта, а такую должность зря не дают.

…

Ах, эти женщины!

В нашем зале на 30 женщин приходилось только трое мужчин: один немолодой закоренелый холостяк (не помню как его звали), Толик Качалин и я. Женщины нас совсем не стеснялись. Даже, когда требовалось поправить чулок или что-то там еще, они не отворачивались. А когда я возмущался, отвечали: «Ах, мы так к вам привыкли!».

Самое плохое время наступало, когда кто-нибудь из них выходил замуж. Женщины тут же начинали допрашивать новобрачную о самых интимных вещах, не стесняясь нашего присутствия. Когда несколько лет спустя я женился, и сотрудницы меня стали спрашивать, почему я не выбрал себе подругу жизни среди них, то получили такой ответ: «Может я и выбрал бы, да как подумаю, что вы будуте мои интимные привычки у нее выпытывать…».

…

Умирает начальник сектора электрических сетей Александр Львович Немировский. Наш профсоюзный босс, Лишак, обращается ко мне с прочувствованной речью: «Александр Львович оставил после себя целый ряд сирот и неутешных вдов, о которых он всю жизнь, не щадя здоровья, заботился. Как ты есть самый транспортабельный и вообще… Одним словом, езжай в бухгалтерию, забери там все причитающиеся Немировскому деньги, а я тебе потом объясню, куда ехать и как эти деньги распределять.».

Я не был знаком с личной жизнью Александра Львовича, а потому полученная информация повергла меня в легкий шок. Оказалось, что у покойного было три семьи, в каждой из которых остались дети, и еще сын от одной из наших сотрудниц. Задача была нелегкой: надо было развезти деньги, потом договориться с ритуальным центром о гробе, венках и похоронах, а потом еще успеть… в ЗАГС, так как нам с моей будущей супругой было назначено время как раз на этот день, на 3 часа дня. Естественно, в ЗАГС я явился с высунутым от усталости языком, но объяснять невесте, чем именно я занимался в этот день, конечно, не стал.

…

Как-то собираюсь в центральное здание нашего проектного института на улицу Разина. По заведенному обычаю, сообщаю об этом во всеуслышание: может кому что надо (с транспортом между подразделениями было не очень). Подходит Евсей Петрович Шубин, автор трудов по тепловым сетям, хозяин большой библиотеки на французском языке. По тем временам – 50-е годы – это было просто чудом, и на русском то языке с книгами были большие проблемы. По слухам, Евсей Петрович был холостяком и жуиром. Еще он «славился» тем, что его почерк был совершенно неразборчив. (Интересно, как при таком почерке он издавал свои труды?).

– В.С., передайте, пожалуйста, мою записку Квирину (главному инженеру института и закадычному другу Шубина). Она личного свойства. Я ее не запечатываю, надеюсь на вашу скромность.

– Да, да, конечно, Евсей Петрович, можете на мою скромность вполне рассчитывать: я в вашем почерке не разбираюсь.

Квирин повертел записку так и эдак, даже попытался посмотреть ее на просвет, потом вздохнул: «В.С., вы Тамару-машинистку знаете? Она почерк Евсея разбирает.».

Заканчиваю свои дела, собираюсь уходить, вспомнил о поручении Квирина, иду в машбюро: «Тамара, я вам записку давал…».

В помещении мертвая тишина. Потом кто-то прыснул. Оглядываюсь, у всех машинисток красные физиономии, хоть от их щечек прикуривай. Тамара, отворачиваясь, протягивает мне оригинал и отпечатанный текст. В коридоре не удержался, прочел: « М-да, это, действительно, не для посторонних глаз!». Аккуратно складываю записку вчетверо и в таком виде отдаю ее Квирину. Ухожу, не дожидаясь комментариев.

…

Нина Ивановна Иванова была уважаемым человеком, главным инженером проекта, но в душе – веселая хулиганка. Высокая статная красавица в свои почти пятьдесят, с великолепной русой косой и громадными голубыми глазами. Она могла поймать мыша, зажать его в кулаке и совать под нос слабонервным сотрудницам. А еще она любила крепко выразиться. И на этой почве у нас образовался своеобразный тандем. Мы сидим лицом к лицу. Наши столы стоят вплотную. Нина Ивановна проверяет чертежи и тихонько ругает автора. Я работаю и одновременно прислушиваюсь: «А га, кажется пора. Н.И. разгорячилась.». Говорю с легким упреком в голосе «Н.И., ну за что вы его так?» – Детонатор срабатывает: «А что же он…» далее следует характеристика, насыщенная выражениями, которые в те времена считались непечатными. Выпустив пар, Н.И. вздыхает, закатывая свои очаровательные глаза: «Вечно вы, В.С., меня на грех наводите!». Впрочем мне и самому из-за нее доставалось, когда мне доводилось работать под ее началом. Шеф просматривает чертежи, чем-то недоволен: «Н.И., вот это вы сделали зря. Здесь надо было бы по другому.». Ответ кротким голоском: «Я женщина слабая, беззащитная. Что мне В.С. скажет, то я и делаю!» (Это что же такое получается?! Техник командует ГИПом! Тьфу!). Шеф, с которым я, мягко говоря, не очень ладил, переключается на меня. Следует выволочка за настырность и неуправляемость, за… В общем припоминаются все мои грехи за истекшую пятилетку. Я конечно, злюсь, но долго сердиться на Н.И. я не могу. Еще через полчаса мы опять друзья.

А вообще-то я и сам не подарок. Во всеуслышание возмущаюсь шефом за то, что он выжил нескольких очень толковых молодых сотрудников, а в обед читаю, опять же вслух, избранные места из «Истории города Глупова». Помните? «В древнем Риме сияло нечестие, а у нас благочестие. В древнем Риме бушевала подлая чернь, а у нас начальники…» или аргументы в пользу необходимости начальства: «Взгляни в любую лужу, и там есть гад, который всех прочих гадов своим иеройством затмевает.» (Цитирую по памяти).