Антонина Романова - Девять дней. Иронический женский детектив

– Нет, две остановки на автобусе.

Поля с наслаждением уплетала солянку, закусывая свежим огурчиком. Она обожала всё, что сестра готовит, особенно выпечку, до которой она и собиралась добраться после супа.

– Да звонят, и я им названиваю каждый день. Как всегда, на жизнь жалуются, денег им не хватает. А кто эта умершая?

– Одинокая совсем. Никого нет. Года три в храм ходила, все проповеди выстаивала. Одевалась бедно, так мы ей вещи приносили и еду тоже.

– Ты и к ней ходила? А не скучно тебе с бабулями?

– Нет, домой она не звала. Один раз попыталась ей помочь донести одежду, так она даже немного рассердилась. Я раньше её глаз-то не видела, вечно завяжет платочек до самых глаз, а тут сверкнула с такой злостью и даже страхом.

Приходила и уходила незаметно как-то. У нас бабулечки весёлые, в основном. И песни поют, и анекдоты рассказывают. Некоторые шустрые, позавидуешь. Наелась? Тогда пошли, до вечера надо успеть прибраться.

Полина и Таня быстрым шагом добрались до автобусной остановки. Ждали недолго. Стройная Поля, в летних брюках и с голубой сумочкой в руках, зашла первой, а старшая сестра Татьяна следом за ней. Хотя её ноги были чуть полней, чем бы ей хотелось, но она неизменно носила туфли на каблуках. Из женских излишеств Таня любила только туфли и хорошие духи.

Под излишним слоем косметики, возраст, встретившей их кондукторши, определить было трудно. Посмотрев на новых пассажирок пустым взглядом, она молча сунула билеты в руку Тане и отвернулась. Новый пассажир привлёк её внимание, как кролик удава.

– Мужчина, купите билет собаке!

– Зачем, она же у меня на руках?

– Так положено!

– Ну, давайте билет, только тогда она сядет на своё место, – злился мужчина.

Он посадил собачонку на сидение, но она, то ли со страху, то ли из вредности, не садилась, а стояла на всех четырёх трясущихся лапах.

– Пусть сядет, – не переставала командовать кондукторша.

– Женщина, вам заняться нечем? Её место, что хочет, то и делает!

– Не положено стоять, нужно сидеть! – упорствовала хозяйка салона автобуса.

Поля смеялась со всеми пассажирами автобуса, но вдруг заметила, что Татьяна даже не улыбается. Автобус уже остановился на нужной им остановке, но собака так и не собиралась присаживаться.

Выйдя из автобуса, младшая сестра не могла сдержать смех.

– Полный идиотизм! До чего же мы любим издеваться друг над другом.

– Дура! – вдруг резко проговорила Таня.

– Ты чего? Ну, дура, конечно. Кондукторши – это особая порода людей, в прошлой жизни они все были богаты и жадны.

– Вот и я говорю, что особый. Мой связался с такой, теперь ни мне, ни ему покоя нет. Нашел себе под стать. Ладно бы приличная женщина, так нет, кондукторша. Молодая – вот и все достоинства.

– Ты опять про возраст. Мы не старые, мы в самом начале конца! Интересно, в вначале всё интересно, даже сравнивать себя с другими, которые уже в конце. У тебя, зато, какие эмоции!

Татьяна помолчала ещё минутку, на ходу зацепилась сумкой за коробку, лежащую на краю дороги, и разразилась громким смехом.

– Бедная собака, что она думает о нас, людях. Вот он, наш дом.

Старенькая пятиэтажка встретила их весёлым шумом детских голосов и неприглядной картиной помойных бачков. Лавочка у поезда была пуста, видимо все бабушки уже ушли на ужин.

– Подожди, сейчас ключи найду. Вечно в этой сумке бардак, – ворчала Таня, стоя перед железной дверью квартиры под номером тридцать шесть.

– А кто тебе ключи дал?

– Батюшка. Старушка померла одна, соседская девочка в храм прибежала. Кот в квартире орал сильно. Она в дверь стучалась, стучалась, а никто не открывает. Батюшка полицию вызвал, открыли, нашли её на кровати, одетую. Видать прилегла и скончалась.

– Так, а мы эту кровать убирать будем?

– Боишься? Я сама уберу, а ты кухню помоешь.

Светлый и прохладный подъезд сменился полной темнотой незнакомой квартиры. Полина продолжала разговаривать, чтобы не выдать сестре своего страха.

– А почему в храм?

– Куда ещё, если родни нет? Батюшка и распорядился похоронить, раз его прихожанка. Пока разберутся с документами, беженцы поживут.

– И хорошо, а то заберёт государство, продаст кому-нибудь и прощай. Завещание было настоящее?

– Вроде, да. Лично я бы всех заставила писать завещания, чтобы потом наследники не ругались.

– Как-то не хочется, примета плохая.

– Сейчас мы посмотрим, как бабуля наша жила.

В тесный коридор квартиры не попадал солнечный свет из окон, поэтому сестрам пришлось долго искать выключатель. Когда всё же его нашли, то лампочка осветила только гвоздик в стене, на котором висело старое пальто.

– Бог мой, это пальто нашей мамы, я ей его отдала, – Таня быстро перекрестилась.

Глаза Полины округлились, она не могла отвести взгляд от знакомого пальто, изнемогая от ужаса. На полу стояли две пары стоптанных тапочек. Полина очнулась и вдруг поняла, что не ощущает никакого запаха старости и лекарств, так характерный для квартир старых людей.

– Пахнет нормально.

– Да, сама удивляюсь. Сколько к бабушкам хожу, больше всего не люблю этот запах старости.

Окна в единственной комнате были завешаны тёмными шторами, но свет из коридора давал возможность увидеть старый стул и тумбочку со стоящим на ней телевизором.

– Да, телевизор времён молодости наших родителей. Иди на кухню, время терять неохота.

Полина Алексеевна брезгливо дотронулась до кухонной двери и громко заорала, отпрыгивая назад.

– Мяу, – услышала она, как только чуть приоткрыла дверь.

– Ты чего так орёшь?! Это кот её, наверное. Не худой, я смотрю, даже толстый. Форточка открыта, на улице, наверное, кормится.

– Тань, у меня сердце прихватило. Лучше бы я с тобой не ходила. Куда теперь этого кота? Себе возьмёшь?

– Можно и взять на дачу. Только я там теперь не бываю. Как поймала своего с этой кондукторшей, так и не хожу, противно. Сын тоже там живёт, а я одна в квартире, наслаждаюсь жизнью. Мне и одной хорошо! Что тут у нас? Да, посуды почти нет, нужно одноразовую купить на поминки. Помоешь пол, подоконник протри и всё. И ненужное выкидывай. Батюшка просил всё выкинуть. Новые жильцы сами купят, что им понадобится.

– Тань, а зачем девять дней отмечают?

– Надо, на суд Божий Душа отправляется, нужно поддержать с земли. Молитвы и добрые слова им в плюс будут, когда степень наказания определится.

– Там учитываются добрые слова?

– А как ты думала, конечно, учитываются.

– И ты точно это знаешь?

– Верю, мой давай. Уже вечер, не до ночи же здесь сидеть.

Поля нашла под раковиной пустое и почти чистое ведро и тряпку. Сходила в ванну и налила воды. Ощущение животного ужаса не покидало её. Она старалась даже не смотреть на кровать в углу комнаты, успела заметить только старый лакированный шкаф и стол, возле которого стоял ещё один стул.