Александр Самойленко - Смеющийся горемыка. Остросюжетный социально-психологический роман

– Так Славик с ними выходит в ту ночь водку и жрал, – догадался Доля.

– А то как же, конечно с ними. Прапора после в цех приволоклись, к вам в комнату мастеров зашли. Пировали там со Славиком чуть не два часа. Это когда вы появились, так уже другая смена подоспела. Дневные прапора для разминки сразу с обыском к нам и повалили…

– Да-а-а, – озабоченно сказал Доля. – Серьезными, однако, делами пахнет. Ради денег эти людишки ни перед чем не остановятся.

– Вот, вот. И я точно так же думаю, – подхватил Ральников и повысив голос с отчаяньем спросил. – Мне то как быть, Александр Васильевич?! Посоветуйте! Меня ведь хоть так, хоть эдак, а все равно уберут.

– Не шуми, Игорь, я как раз над этим сейчас думаю…

Доля не обманывал. Он действительно спешно прокручивал в голове различные варианты, думая, что ему в такой ситуации предпринять. Конечно, хотелось бы не затягивая и не особо мудрствуя разом покончить с участниками убийства Задорожного.

– Ты вот что, Игорь. Давай-ка чеши в цех, да организуй там мужиков. Только работяг, понимаешь? И жди моего сигнала. Свистну, тогда выламывайтесь из цеха, и дальше я скажу, что делать.

– Хорошо, – без лишних слов согласился Ральников и тут же будто растворился во тьме…

Прапорщики в это время по очереди опустошали сумку, распихивая по карманам и за отворот полушубков ее содержимое. Доля все с усиливающимся беспокойством наблюдал за ними.

– Кажется, наконец, все, – прошептал он, глядя на то, как последний из них положил себе что-то и стал сворачивать сумку. – Теперь они постараются товар немедленно сбыть и спокойно будут дожидаться смены.

Прапора, один за другим пошли вверх по промзоне, а затем резко свернули влево.

– На гальванику оборотни подались. Видать здорово прикормлено там местечко, – подумал Доля.

Они скрылись, и скоро туда же вслед за ними пробежали три зека.

– Ага. Так и есть. Блатота зоновская к ним потянулась. Еще пару минут и пожалуй пора…

Доля вышел из своего укрытия на улицу и, с минуту подождав, громко свистнул.

Со второго этажа, как горох, посыпались на лестницу осужденные. Всего было человек около двадцати.

– Хватит, – пронеслось в Долиной голове. – Только б теперь не подвели.

Он отчаянно замахал им руками и, уже не таясь, крикнул.

– Игорь! Веди всех на гальванику. Закрывайте там ходы, чтоб никто не ускользнул, а я пока дежурного по колонии вызову…

Доля ехал в родительский дом. Пригородный лысьвенский поезд тащился посреди бескрайних хвойных лесов, часто пересекая по железнодорожным мосткам многочисленные ручьи и неширокие речки. Громким гулом отдавали железные мостки, как только поезд выезжал на них, и каждый раз Доля невольно отрывался от своих невеселых размышлений.

Еще совсем недавно, на прошлой неделе, закончилось почти двухмесячное расследование убийства Задорожного и ему все это время жилось непросто.

– Вывернулся таки Курганов, – думал он. – Арестовали, как водится, одних стрелочников – прапоров и разную блать из осужденных. Прапоров за убийство, Славика и блатных за наркотики… Впрочем, мне все равно. Главное, справедливость, при моем участии, все-таки теперь торжествует…

Доля припомнил все детали того задержания, когда он с помощью корешей Ральникова блокировал на гальваническом участке прапорщиков, и как потом вместе с ДПНК их прижал, что называется к стенке, забрал наркоту и в деталях, перед всеми, восстановил всю картину убийства Задорожного…

Загрохотал очередной мост и Доля посмотрел в окно. За окном темень. В вагоне тепло и уютно. Он, как никогда, был сыт, в кармане лежали небольшие деньги. Доля нащупал их и улыбнулся.

– Что ни говори, а ведь жизнь налаживается. Я еду с билетом и меня теперь никто не высадит, как тогда в середине октября на полустанке…

Железный мост остался позади, и он опять мыслями окунулся в недавнее прошлое.

– Однозначно, Курганов мне этого не простит. Слух прошел, что его в лес отправят дослуживать, но это меня не спасет. Связей тут у него везде предостаточно, он открыто намекнул, что мне скоро несдобровать. И опять неизвестно потом что?.. Черт возьми, когда я, наконец, буду вести себя, как другие?! Когда я стану подстраиваться под обстоятельства?!.. Может, уже никогда? Может поздно меня переделывать и какой уж есть. Ведь сам себя сызмальства воспитывал в таком духе…

Доля резко поднялся, быстрыми шагами вышел в тамбур и там закурил. Окна на двери вагона и сами двери сверху донизу были покрыты толстым слоем инея. Он подышал на окно и в образовавшийся прозрачный кругляшок попробовал разглядеть местность, но кроме темных очертаний больших и величественных, заснеженных елей, устремившихся ввысь, ничего не увидел. Из вагона в тамбур открылась дверь и показалась старушка.

– Сынок, далеко ли до Вереинской будет? – проскрипела она.

Доля смешался и от замешательства опять взглянул в бесполезное в этом случае окно.

– Не знаю, бабушка.

– Сейчас оно, Вереино-то, скоро уже, – радостно ответила бабка на свой же вопрос. По-видимому, очень довольная собственной осведомленностью.

Поезд, между тем, сначала тихо, затем все громче и громче стал визжать тормозами и вскоре остановился. Проводница не вышла. Доля дернул на себя примерзшую дверь и открыл ступени.

– Выходи, бабушка.

– Спасибо, сынок, спасибо, – отблагодарила старушка и торопливо полезла по ступенькам вниз, на занесенный снегом перрон.

Высунувшись на улицу Доля увидел два-три огонька вдалеке и все. Больше ничего жилого вокруг, насколько хватало глаз.

– Как вам живется тут, бабушка? – невольно вырвалось у него.

Старушка, уже направлявшаяся в сторону огоньков, остановилась и неожиданно зашагала обратно к вагону.

– А какая жизнь, сынок? Если б не коза, так давно бы уж сдохла я с голоду. Перебиваемся, сынок, где грибами, где картошкой с солеными огурцами. Жалко, что водку не продают, рассчитываться за сено нечем, а самогон страшно стало гнать, посадили на прошлой неделе бабу из Рассольного за него. Так дальше дело пойдет, дак козу изведу, вот и кончится вся моя жизнь…

Локомотив засвистел, поезд дернулся и плавно поехал дальше.

– Не горюй, бабушка. Может еще все наладится, – успел крикнуть на прощанье Доля, не веря в то, что сказал, и старушка от сердца помахала ему рукой.

Он выкурил еще одну сигарету. Вернулся снова в вагон и, сев на свое место, на этот раз крепко уснул.

Забившись вместе с толпой в автобус первого маршрута, Доля поехал с вокзала в Комсомольский поселок, родители переехали туда недавно из старого двухэтажного деревянного дома по Белинской. Он не бывал в том поселке с детства и, выйдя на остановке, не узнал того места, где некогда находились казармы, пользующиеся у горожан дурной славой. Теперь вместо них по всей округе стояли пятиэтажки. Спросив у людей интересующую его улицу, Доля отправился куда ему указали и скоро оказался у нужного подъезда серого панельного дома…