Александр Мелихов - Мои университеты. Сборник рассказов о юности

– А я за вас замуж и не собираюсь. Мне только цикл отработать. И все. Вам хорошо, и мне неплохо.

И улыбается приветливо. Никакого смущения. Здесь мне внезапно взгрустнулось. Неприятно, когда тебя используют. Это же как с девушками легкого поведения: вы ей деньги, она вам – тепло. А в данном случае девушкой легкого поведения пытаются сделать меня: мне изгибы юного тела, я – автограф в зачетке. Еще сочувственность какая-то во взгляде появилась. Мол, много ли тебе, пенсионеру, надо? Помню-помню, сам в двадцать лет смотрел на тех, кому за тридцать, как на бывших. Все у них было, дальше ничего не будет.

– А как мы будем отрабатывать? – спрашиваю. – Час в час? У нас, между прочим, цикл по расписанию – тридцать шесть часов.

– А вы тридцать шесть часов-то сможете? – смеется.

– Не смогу и даже пытаться не буду, – говорю. – У меня же семья, не могу я на тридцать шесть часов из дому пропасть. Поэтому, скорее всего, будет тридцать шесть раз за один час. Или восемнадцать раз по два часа. Идет?

Гляжу – остолбенела. Пауза. «И неудачной попыткой завершает свои выступления…».

– А давайте, – решительно выдыхает студентка.

– А если вы мне не понравитесь? Знаете, есть девушки красивые, как мечта, и спокойные, как бревно на деревообработке. Мне такие не очень-то по вкусу. Вдруг вы из таких?

– Ну тогда поставите зачет после первого раза!

– Э-э-э, нет. Так нечестно. Цикл-то – тридцать шесть часов, а мы час упражнялись! Куда еще тридцать пять часов девать? Я предлагаю тест-драйв!

– Это как?

– Мы с вами пробно упражняемся один час, а после этого я выношу вердикт: да или нет. Продолжаем тридцать часов в прежнем формате или возвращаемся к традиционной форме отработок.

Гляжу – аж поперхнулась.

– Другими словами, есть вариант, что вы меня нахлобучите и отправите на отработки?

– Более того, милая барышня, этот вариант весьма вероятен.

– Но это же нечестно! Возмутительно!

Действительно возмущена и разгневана, не шутит. Как будто предыдущие ее предложения были образцом честных сделок, в духе старой школы товарищества и студенчества.

– До встречи на занятиях! – говорю.

– До свидания! – сухо так, сдержанно. – Я думала, вы не такой.

Интересно, каким она меня ожидала увидеть? И самое главное – почему? Тут тема для кандидатской как минимум. Или повод пересмотреть свое поведение.

…Встретились мы с ней через два месяца. Посетила все занятия. Видимо, никуда не поехала. Лишилась отдыха по моей вине. Просидела весь цикл на задней парте, дулась. Получила зачет день в день. Обошлось без репрессий. На мои деликатные подколки: как там с горящими турами, а вот в Британии наставник один на один со студентами занимается – реагировала оскорбленными поворотами головы. Бывает, что люди путают деликатность со слабостью. Бывает. Что ж поделать…

А спустя некоторое время ко мне на дежурство пришла студентка. Пропуски отрабатывать. Обложилась рефератами и говорит:

– Зря вы так с Юлькой! Она хорошая девчонка!

– Кто это – Юлька?

– Которая уехать хотела, а вы не отпустили. Она правда хорошая. Отличница, старается.

Да уж, думаю, в старании ей не откажешь. А еще – в изобретательности и смелости. Вот как ее защищать надо было! А то одному хирургу в операционной историю эту рассказал, а он помрачнел. Застыл букой. «Ты, говорит, меня по рукам ударил! Не смешно это! Распаляется еще: да кто она после этого?!» Кто, говорите? Герой нашего времени – старательная, смелая, изобретательная. А я тогда не нашелся, что ему ответить. Все мы задним умом сильны.

…А защитница Юлькина отвечает по рефератам бойко так, уверенно.

– Какие препараты для дефибрилляции знаете? – спрашиваю.

– Ка Эс Один.

– Что?!

– Ка Эс Один! Про него везде написано! – обиженно дует губы.

М-да, неудобно-то как. Студентка-прогульщица знает, а преподаватель – ни сном ни духом. Да еще и написано везде. Верчу в голове это странное сочетание – Ка Эс Один. И вдруг…

Пишу на бумаге – KCl.

– Так, что ли? Это – ваш Ка Эс Один?

– Ну да.

– Так это же калия хлорид! Это же на химии и в школе, и весь первый курс в институте!

– Ну ладно, – пожимает плечами студентка.

…Она тоже хорошая девчонка. Наверное. Так что зря я так. Только это уже другая история.

На первой же паре английского выяснилось, что со своей спецшкольной подготовкой Андрей может смело и легально пропускать занятия и явиться сразу на экзамен через четыре месяца. Гуляя по длинному пустому коридору Института машиностроения и размышляя, как убить свалившиеся полтора часа, он не придумал ничего более умного, чем пойти в библиотеку. Читальный зал, пропитанный сентябрьским солнцем и книжной пылью, был пуст. Андрей сел за скрипнувший от неожиданности стол, оглядел старенькие стеллажи темного дерева, от пола до потолка укрывшие стены и от пола до потолка набитые корешками переплетов, втянул библиотечный воздух и даже зажмурился от предвкушения. Студент… Я студент. Взрослая жизнь, настоящая жизнь, несбыточным миражом сверкавшая где-то впереди весь проклятый последний школьный год, все тревожное абитуриентское лето, настала. Новые, не обкатанные языком слова – стипендия, аудитория, семинар – звучали как заклинания, вызывающие волшебство, которое вот-вот должно случиться.

Волшебство случилось – в читалку вошла длинноволосая девица с красивым злым лицом и брякнулась впереди, спиной к Андрею. Худенькая, в короткой юбке, спортивном пуловере на три размера больше – ровно такая, какая нужна для олицетворения настоящей взрослой жизни. Секунды шли, Андрей смотрел на кружение пылинок и боялся не просто завести разговор, а даже открыть рот, потому что щелчок отлипающего языка в этой солнечной тишине был бы как грохот упавшего стеллажа…

Язвой он стал называть Наташу где-то в октябре, когда уже приручил эту ехидну, через месяц после того, как она вдруг обернулась и сказала: «Слушай, сигареты есть?», когда они уже бегали в кино вместо его английского и ее аналитической геометрии. Она училась на параллельном потоке и сразу стала пропускать лекции без всякой уважительной причины, не считая семнадцати лет, Москвы и общего духа противоречия.

Андрей встречал ее после начала пары в институтском дворе, где, сидя на спинках лавок, курили и пили пиво не самые усердные учащиеся. Наташа поглядывала на мнущегося Андрея искоса, не спеша заканчивать болтовню. Потом спрыгивала со спинки на землю, покрытую плевками и окурками, подходила.

– Явился, – говорила она, – жажда жизни пересилила жажду знаний?

– Твои друзья? – осведомлялся Андрей. – Интеллектуальная элита, чемпионы по плевкам? В длину или в высоту?