Влад Костромин - Наследники Мишки Квакина. Том I

– Если трактора едут туда, значит наша деревня там.

Действительно, куда же еще тракторам то ехать? Не в поля же, «зябь поднимать»? Только в нашу деревню и могут ехать.

– Ты уверен? – для очистки совести уточнил я.

– Уверен!

Пошли и мы «туда».

Шли долго, но упорно. Как у покойного классика панк-рока было: «Шел упорно, как баран». Поля, перелески, болота, леса – богат и красив родной край. Но, когда ноги уже «гудят» и хочется кушать, красотам земли Русской не уделяешь должного внимания, что не грех бы учесть восторженным поборникам развития «внутреннего туризма». Вышли к большим цистернам, наполовину зарытым в землю. Помните, где товарищ Сухов, со «свободными женщинами Востока», от классово чуждого рогоносца Абдуллы прятался? Примерно такая же емкость и там была, но только лежащая на боку и в количестве трех штук. Славный потомок Клейста, Гудериана, Гота и Геппера ловко взобрался на эти «панцерваффе» и вновь окинул своим зорким взором окрестности русские.

– Туда надо идти! – им было указанно новое направление нашего движения, так как он на основании рекогносцировки заключил, что наша деревня «там». – Точно тебе говорю! Именно там деревня!

Пошли мы «туда». Как рассказывал сатирик Михаил Задорнов, пока не стал самовольно трактовать историю и лечиться в маленькой, но очень гордой стране, «смеркалось». Короче, в сумерках мы подошли к военному аэродрому, обогнули его и продолжили движение. Уже не просто смеркалось, когда стало окончательно ясно, что идем не туда. Тут Владимир, как истинный ариец, «сломался». Блицкриг не удался, а на длительные действия, как и нацистская Германия, при вероломном нападении на СССР, он не рассчитывал.

– Я никуда дальше не пойду, – он лег на землю. – Нас рано или поздно найдут и спасут. Будут искать с вертолетов и заметят.

– Какие вертолеты? Совсем с ума сошел? А ну вставай немедленно! – пришлось чуть ли не пинками гнать его вперед.

Этакая «Германия вперед!», безусловно согревшая душу любого великорусского шовиниста, живущего только воплями: «Деды воевали!». Добрались мы до очередного леса, разыскали там сравнительно уютный овраг, разожгли костер. Переночевали с относительным комфортом. Утром умылись росой и подобно героям русских былин и сказок продолжили свой «особый» путь.

В ходе этого «особого пути» наткнулись на газовую трубу. Тогда еще не было псевдо-«народного достояния» – Газпрома, но сеть газовой паутины уже окутывала нашу страну как безудержно растущая раковая опухоль.

– Идти надо в ту сторону! – на основании в принципе верных предпосылок, что в нашу деревню как раз собирались проводить газ Владимиром был сделан вывод, что идти надо по трубе вправо.

– Нет. Мы пойдем в другую, – уже убедившись на опыте предыдущего дня блужданий, в том, «что немцу хорошо, то русскому смерть», я решительно направил наше движение влево.

– Это почему? – возмутился Владимир.

– Потому, что Ленин так сказал: «Мы пойдем другим путем!».

Против ленинского авторитета крыть немцу было нечем.

Часам к десяти утра мы вышли на умирающую деревеньку, где из разговора с благообразной местной старушкой, щедро напоившей нас свежим коровьим молоком, выяснили, что находимся в соседней области, но идем в правильную сторону.

Бабушки деревенские тогда были не такие полунищие как ныне, но такие же щедрые и великодушные. Готовы были ради случайных прохожих последнее молоко отдать. Вообще, в русских бабушках глухих деревушек скрыта духовность русского народа. А вот городские бабушки, испорченные цивилизацией, и тогда уже начали морально «подгнивать». Видимо, сказывалась близость к объектам спортивной инфраструктуры, завшивленной интеллигенции, «силовикам» и чиновничьей бюрократии.

Двигаясь по трубе, втайне мечтающей стать газопроводом, мы ближе к обеду добрались до старой заброшенной деревни, бывшей одним из вымерших сателлитов нашей деревни. Там нами была поймана одичавшая курица, по мере своих сил послужившая делу спасения подрастающего поколения. Сожрали мы ее, короче говоря. Тем более что, соль в наличии имелась. Соль и спички в те времена были у каждого сельского жителя в кармане – на всякий пожарный случай. После поедания несчастной курицы, для которой встреча с человеком оказалась последней, движение наше было уже гораздо более бодрым, потому, что расстояние около шести километров и направление движения уже были четко понятны. Да и идти теперь можно было по довольно накатанному проселку. Мы даже начали петь, пугая окрестную живность, патриотические песни и гимн Советского Союза. К раннему вечеру были дома.

Назавтра, уставший от бесплодных скитаний по земле русской, немец Владимир в школу не поехал, и мне пришлось одному держать ответ перед коллективом учителей, возглавляемым директором школы, который всё никак не мог поверить в то, что я способен заблудиться в лесу. Именно после этого собрания к Владимиру и приклеилась пророческая кличка «Партизан», которая впоследствии была блестяще подтверждена дерзким ограблением музея партизанской славы.

Деликатесами нас с братом в детстве не баловали. Как говорится, все дети ели сладкую вату, а мы обыкновенную. Тогда вообще время было суровое. Никакие консоме, бламанже и турниду на столах у нас и близко не стояли. Картошка да макароны составляли основу нашего детского рациона. И то, это если еще очень повезет. Колбасу ели только по праздникам, потому как колбасы тогда в магазинах деревенских не было. Привозила ее вместе с пряниками, шпротами и лимонадом «Буратино» автолавка по праздникам – на новый год, первое мая и «березку». Правда, когда отец, тогда еще не такой плешивый, получал заочно второе высшее образование в Москве, то возвращаясь с сессии, привозил горбушу и мы понемногу ее ели на бутербродах.

– Лындиков 1 1 Блюдо из мороженной картошки. вы не ели, жряблики! – часто говорила мать. – Печенье им уже в нос не влипает! Совсем зажрались! Эх, не молились вы Марье-пустые щи и не ели суп кандей!

Вообще, надо признаться, готовила она вкусно, когда хотела. Правда, тоже не без странностей: перед тем как начать готовить курицу, непременно минут по двадцать с ней разговаривала, не прекращая этого занятия и в процессе приготовления. Пекла из теста колобков, предварительно проходя по периметру внутри всего дома и бросая ком этого теста об стены, приговаривая: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел…». Следы этого теста оставались на обоях, вызывая у посторонних недоуменные вопросы.