Михаил Соловьев - Во имя Отечества

Учеба курсанту давалась легко: он быстро вникал во все тонкости военного дела, на лекциях не пропускал ни единой фразы, а в свободное время, в основном перед сном, пытался по мере возможности повторить пройденный материал. Часто вступал с преподавателями в дискуссию. Если чего-то недопонимал, обязательно старался уточнить.

Теплым июньским утром 1941 года все курсанты были построены на плацу училища. Они находились в недоумении, никак не могли понять, зачем в воскресный день их подняли в такую рань, и построили всех без исключения. Через несколько минут объявление сделал сам начальник училища, который ни при каких обстоятельствах не появлялся на построении. Но сегодняшнее объявление он должен был сделать лично. В руках он держал бумагу, которую ему передали из штаба. При чтении текста лицо его было серьезным, а мышцы скул были сильно напряжены, даже невооружённым глазом было видно, что он сильно волнуется.

– Сегодня, 22 июня, в 4 часа утра, без объявления войны наши границы были атакованы немецкими войсками, – начал он отчетливо цитировать, – это не смотря на то, что между Советским Союзом и Германией был заключен договор о ненападении, известный как пакт Молотова – Риббентропа. Вот такое печальное у меня для вас объявление, но вы по-прежнему продолжаете учиться в обычном режиме, до особых распоряжений командования.

«Вот это да, выходит отец был прав: напали на нас немцы», – подумал Михаил.

Учеба в военное время давалась сложнее. Все мысли были о фронте. Ребята, все до единого, думали: «Прохлаждаемся в тылу, пока наши войска на передовой бьют врага». Они не понимали в этот момент одного: армии нужны командиры. Поэтому придется им продолжить обучение, несмотря ни на что.

К середине октября Михаил узнал, что его родной город занят врагом. Он не мог поверить своим ушам: «Как же так? Пока нас в тылу держат, враг ест из наших мисок и спит на наших койках», – думал он. Командиры училища запретили курсантам оккупированных территорий всяческую переписку. Это означало одно: связи с родными больше нет. Тогда он решает подать прошение о переводе в пехоту и отправке его на передовую. Прошение тут же дошло до начальника училища, и он вызывал курсанта к себе:

– Что сынок нервы не выдерживают? Захотелось пороха понюхать? – начал он задавать курсанту вопросы. – Поверь, успеешь. Ты думаешь, я не хочу на передовую? Еще как хочу! Захватчики топчут мою землю, а я вынужден сидеть здесь. Но мы с тобой не дети и должны понимать, что приказ есть приказ. Не переживай сынок, я верю, что Калугу скоро отобьют и с твоими близкими будет все хорошо. Я полистал твое дело и понял зачем ты рапорт подал.

– Но там же мама, отец, сестры.

– Я тебя понимаю сынок, но пойми и ты меня, пехота – не выход в сложившейся ситуации, ты слышал поговорку, что артиллерия бог войны?

– Да, слышал…

– Тогда стань этим самым богом, и покажи врагу всю силу советских войск, чтобы они поняли, и навсегда запомнили, что наша Родина – никому не по зубам! А курс ваш решено ускорить, в связи с военным положением, так что потерпи сынок, повоюем еще!

Михаил вышел из кабинета полковника, но мысли в его голове все были спутаны, с одной стороны он понимал, что полковник прав, а с другой стороны, в Калуге была вся семья.

Так прошел еще почти месяц. На очередном построении командир объявил, что фашисты подходят к Москве. В этот момент курсанты ждали решения о переброске их училища на оборону Москвы, но приказа так и не поступило. На защиту столицы военное командование подтянуло подкрепление из Сибири.

Ближе к осени 1941-го года немецкая авиация часто наносила бомбовые удары по Москве, и с наступлением темноты такие налеты только учащались. Фашисты не только бомбили город, но и пытались его поджечь. Для этого они сбрасывали на крыши домов так называемые «зажигалки».

К середине сентября на крышах 2-й Мещанской улицы, появились две школьные подруги, Вера Белкина и Оля Стрельцова. Дома они говорили, что их задерживают на занятиях, а сами выходили на схватку с врагом и защищали родной город и любимую улицу, от тех самых «зажигалок», сбрасывая их с крыши вниз, чтобы предотвратить пожар:

– Вер, у меня брат сегодня ушел на фронт, теперь мы с мамой остались вдвоем, даже не представляю, как она меня будет ругать, если узнает что я не в укрытии, а на крыше.

– Оль, а папа твой письма еще не присылал?

– Прислал, уже второе. Пишет, что сражаются насмерть.

– А моему папе «бронь» дали.

– Вера, летит! Ты готова?

– Да.

– Да что же Чухнины свет не тушат!?

– Тушите свет! Свет тушите!

– Посыпались… Не жалеют они для нас этой гадости. Давай, твоя правая часть крыши, а моя левая. Вон упала, видишь?

– Да Оленька вижу, сейчас скину.

– Улетел. Как думаешь, будут еще?

– Думаю, будут.

– Вер, а твой отец почему «бронь» получил?

– Его на оборонную промышленность перевели, поэтому и «бронь» дали.

– Оль, а тебе правда Степка нравится?

– Васильев? Да, нравится, но он на фронт собрался, так что ему пока не до меня, – вздохнув, произнесла Ольга.

– Так ему же нет восемнадцати.

– Я слышала, что он себе возраст как-то прибавил и в военкомате ему поверили. Уже и форму получил.

– Оль, смотри, самолет прожекторы поймали, сейчас собьют. Сбили, Оля! Он падает! Падает!

– Оля…

– Вера, ложись.

Благодаря перегруппировке всех военных частей и прибытию подкрепления из Сибири, под руководством генерала армии Г. К. Жукова войска западного и Юго-западного фронта нанесли сокрушительный удар по силам фашистских захватчиков.

Для измотанного в беспрерывных боях, и использовавшего свои последние резервы, врага удар оказался неожиданным. Немецкий фронт не выдержал ряда сильнейших ударов. Бросая технику и вооружения, неся огромные потери, враг стал постепенно отходить.

– Таким образом, в битве под Москвой немецкие войска потеряли около полумиллиона человек, тысячу триста танков, две с половиной тысячи орудий, более пятнадцати тысяч автомашин, – произнес начальник училища, – поздравляю вас, товарищи курсанты!

Это была первая крупная победа советского народа в этой войне. Благодаря наступательной операции наших войск, противник был отброшен на триста километров.

Троекратное «Ура» грянуло из уст всех курсантов. Это объявление было самым лучшим за последнее время. Оно означало не только, что наши войска отбили столицу, но и то, что Калуга тоже отвоёвана и курсант Снигирев, может писать домой. Вечером того же дня было написано долгожданное письмо.

К началу июня 1942 года Ольга окончила курсы медицинских сестер и получила форму. Зайдя домой, она громко окрикнула маму: