Саша Лонго - Арабеска зеркал

─ Ну, раскудахталась…

Аркадия Павловна досадливо поморщилась и, нажав кнопку, бесшумно устремилась к двери.

Она и представить не могла, что провела столько времени в кабинете, листая альбом с фотографиями, перечитывая письма Мастера и просматривая рецензии. Хорошо, что она успела привести себя в порядок. Андрей, как и все прочие гости, должен увидеть ее во всем блеске благородной и аристократичной старости, тем более что разговор им предстоит не из легких.

Андрей Звягинцев долго размышлял над приглашением, которое он получил по почте. Сначала его одолевало однозначное желание отказаться от визита. Слишком неприятные мгновения связывались в памяти с Аркадией. Но природный пытливый ум взял верх. В конце концов, волю Аркадии Павловны он исполнил. Фрагменты ее мемуаров не увидели свет ни в одном периодическом издании. Никто ему не оплатил полгода трудов по сбору информации и записи ее воспоминаний. И, по большому счету, он Аркадии ничего не должен. Но какое-то неопознанное чувство занозой саднило в сердце: «Неужели я обижен на эту немощную, выжившую из ума старуху? Нет. Аркадия ─ не старуха… Кто угодно, но только не старуха. Небожительница… Примадонна… Актриса… А что, если? А вдруг…» Он по-своему к ней привязался за долгий, как единый миг, период их неспокойной дружбы. Всегда «стоял на коленях» перед королевской статью, блеском ее таланта и невообразимой женской манкостью, которая не зависела от возраста и была в ней запечатана, казалось бы, самой природой. И он уже не знал, что первично: это восхищение или убеждение, что он всю свою жизнь ищет именно такую женщину.

И как Звягинцев ни ожидал услышать ее голос, не без опаски переступив порог этого дома, ─ тембр флейты, с которым он всегда у него ассоциировался, ─ все равно вздрогнул от неожиданности.

─ Тапки твои там же, где всегда…

Он стремительно обернулся и протянул букет роскошных алых роз Варе, безмолвно стоявшей за креслом Аркадии Павловны.

─ Вы, как всегда, божественны…

─ Тапки нашел? В этом доме любят традиции… Как ты мог об этом забыть?

Ее голос ─ насмешливый, чистый, прозрачный и теплый ─ проник в сердце, растопив лед отчуждения, ─ он только теперь понял, как соскучился по общению с хозяйкой этого дома. Он впервые подумал о том, что постарела сама Аркадия, но ее голос остался для него прежним. «Как ей удалось сохранить такие мягкие и певучие интонации в среднем регистре?»

─ Ничуть… Приятно после долгого перерыва оказаться в доме, который так много для тебя значит.

Она чутким музыкантским ухом уловила укоризну, но решила воспользоваться привилегией королевы и оставила эту интонацию без комментария.

Аркадия Павловна приступила к важному и очень непростому разговору сразу после кофепития, сервированного в гостиной преданной Варенькой.

Когда они перебрали всех общих и вполне себе светских знакомых, Аркадия задумалась, устремив взгляд ставших еще более прозрачными глаз в сторону. Андрею было неуютно в тяжелом повисшем молчании, но он боялся спугнуть ее настроение, вдруг возникшую близость, раздумывая, как перейти к важному, ради чего он сегодня пришел в этот дом, несмотря на обиду, которую ему здесь нанесли.

─ Ты прости меня, Андрей, за мою резкость тогда…

Она сказала это как-то трогательно, тем проникновенным тоном, который заставлял резонировать определенные струны в его душе, вдруг сразу сократив дистанцию.

─ Ну, что вы…

Он замолчал, заметив нетерпеливый жест рукой в свою сторону.

─ Не перебивай меня! Мне и так нелегко было решиться на этот разговор. Но я должна тебе сказать. Мне очень понравилось с тобой работать. Я вообще высоко оцениваю твой стиль. Меня он задевает, попадает в сердце… Ну, ты понимаешь?

Он молча кивнул, боясь разбить хрустальный шар доверия, которое возникло вдруг, ниоткуда.

─ Просто я была с тобой не совсем искренней тогда. В моменты, когда ты читал мне отрывки из как будто моей, но на самом деле совсем не моей жизни, у меня, как бы это помягче сказать, возникало раздражение. Но рассказать тебе об этом я не могла. Ты понимаешь меня?

─ Да…

Она, наконец, выдохнула и заметно оживилась:

─ Ну, вот и славно! Вот и хорошо…

─ Я ведь тоже хотел поговорить с вами…

Аркадия Павловна заметно напряглась, но все-таки царственно кивнула головой, разрешая озвучить просьбу.

─ Я хотел попросить вас объяснить, какие фрагменты необходимо переписать, чтобы публикация этих мемуаров стала возможной… Где вы приукрасили свою жизнь настолько, что это вызвало… раздражение, о котором вы только что говорили? Видите, мы с вами дышим в унисон, мне эта ситуация тоже не давала покоя.

Напряжение никуда не исчезло. Они продолжали чувствовать его. Может быть, потому что оба догадывались о неловкости друг друга. Аркадия Павловна молчала, задумчиво глядя в сторону… Пауза явно затягивалась… Андрей начал уже злиться на себя за то, что разрушил несвоевременным вопросом особую душевность, возникшую было между ними. Но вдруг Аркадия Павловна, сбросив оцепенение, глухим голосом ─ такие интонации у нее прорастали из волнения ─ спросила:

─ А ты принес сегодня диктофон?

Этот вопрос был настолько неожиданным, что удивление некоторое время превалировало над радостью.

─ Дрюня, что с тобой? Ты как будто плохо соображаешь сегодня…

Она вновь звучала весело и душевно. Судя по всему, явно решилась на что-то.

─ Да, конечно, он всегда со мной.

─ Заводи шарманку… Сегодня я почему-то готова быть более откровенной. Только обещай мне, что ты не опубликуешь мои мемуары, пока я жива. Это единственное условие. Да, пока мы не начали, позови Варю, пусть сделает еще кофе. И принесет холодной воды, слышишь? Я ничего не забыла: турецкий, как ты любишь? У нас есть полтора часа.

Аркадия Павловна почувствовала себя уставшей после того, как за Андреем Звягинцевым закрылась дверь. Но, похоже, осталась довольна собой… Если бы не Варя, которая явно беспокоилась о ней, для раздражения вообще бы не осталось никакого повода.

─ Адочка Павловна, нужно прилечь! Вы сама не своя. Побледнели… А ведь скоро Наум придет.

─ Да, уже скоро?

«Перед визитом сына действительно нужно было бы отдохнуть».

─ Есть еще время… Нужно подкрепиться и прилечь. Я тако-о-ой бульон приготовила!

Аркадия Павловна представила, как ее верная Варенька суетится на большой, оборудованной по последнему слову техники кухне, преданно заглядывая в глаза, выясняя, вкусно ли было Адочке Павловне. «Нет, только не это, сейчас мне непременно нужно побыть одной… Избавиться от ее навязчивого внимания».

─ Я, пожалуй, прилягу сначала, Варя, прежде чем пробовать твой чудо-бульон.