Николай Шмагин - Рубикон

– Може, будя на сегодня, товарищ сержант? – робко прогудел правофланговый Приходько, – целый день маршировали, а тута ещё ночью не спать, – но сержант проигнорировал его жалобные призывы.

– Смирно! Вольно, – сержант привычным жестом одёрнул гимнастёрку и нахмурился, проходя скрипучими сияющими сапогами перед строем, встал.

– Отбой! – оглушительно гаркнул он, и все бросились к своим кроватям, сдирая с себя форму и укладывая её в стопку на табуретки, сапоги с портянками в голенищах ставили рядом. Бросившись в постель, замирали под одеялами, зря надеясь, что команда была последней в эту ночь.

– 40 секунд раздевались, как бабы на выданье, а положено 30, усекли? – обвёл он строгим взглядом ряды немых кроватей, помолчал: – Подъём!!

И снова судорожное натягивание формы, портянки, сапоги, строй.

– За целую минуту едва оделись, а положено по уставу 45 секунд, – видно было, что сержант тоже притомился в ночи, что уж говорить о новобранцах. – Ну что, начнём сначала? Отбой!!

Но вот настал тот счастливый миг, когда после последнего отбоя сержант вышел из казармы, свет погас, и все погрузились в крепкий сон.

Ванька ещё долго ворочался, всё не мог заснуть и, слушая могучий храп вокруг, думал, почему ему приснилась та поездка в село «Комсомольское», он помнил, как рано утром Валентина проводила его на автобус, и больше они никогда не виделись. А ведь она так понравилась ему с первого взгляда. Как оказалось, Валентина привезла его нарочно, чтобы заставить ревновать своего жениха, вот и верь девушкам после этого.

Затем он вспоминал о том, раз уж не спалось, как совсем недавно привезли их дождливым осенним днём в часть, и отвели в «карантин», так называли казарму, в которой располагался «Войсковой приёмник».

«Их встретил офицер сурового вида, рядом стояли высокий старшина, и сержант, который доставил новобранцев к месту прохождения службы.

– С прибытием в наш полк, новобранцы. Следующие два месяца вы проведёте в карантине, пройдёте необходимую подготовку, как курсанты Учебной части. Я капитан Плющин, ваш командир, старшина Луговой и уже знакомый вам сержант Удальцов будут теперь для вас вместо родителей, они сделают из вас настоящих солдат, защитников Родины, на которых вы пока мало похожи. Передаю вас в их заботливые руки, и требую беспрекословного подчинения.

Как только командир отбыл, на его место заступил высокий старшина-сверхсрочник Луговой. Он оглядел прибывший молодняк цепким глазом и неожиданно добрым отцовским голосом сказал:

– Пошли в каптёрку, ребятки, положим ваши чемоданы на сохранение до конца службы, затем в баню. Заходить по одному.

Пока вокруг соображали, что да как, Ванька заскочил следом за старшиной. В каптёрке по стенам высились стеллажи, на лавках лежали тюки с формой, и многое чего, непривычное для гражданского человека.

Старшина осмотрел содержимое Ванькиного чемодана, поставил наклейку с номером, и забросил на верхний ярус стеллажа.

– После дезинфекции сдадите мне гражданскую одежду, и положите в свой чемодан. Ваша фамилия?

– Шмаринов, товарищ старшина.

– По фамилии вы в конце списка, а зашли первым. Непорядок, – он проставил возле его фамилии номер наклейки, уточнил размеры для выдачи формы, и крикнул в сторону двери:

– Следующий Агафонов, заходите…

Спустя короткое время, они попали в руки бравого сержанта Удальцова в ладно сидящей на нём форме, с сияющими значками на груди.

Он хмуро оглядел новобранцев.

– Все за мной, и не отставать. Наказывать буду строго.

Новобранцы гурьбой заторопились за широко шагавшим сержантом.

– Куды идём, товарищ сержант, в баню? – поинтересовался Цапро.

– На кудыкину гору. Меньше слов, больше службы.

Баня являла из себя достаточно убогое помещение; общие скамейки, тазики, душ, но новобранцы были ребята деревенские, ко всему привычные, баня так баня. Ничем не хуже и не лучше других.

В предбаннике солдат в белом халате с машинкой для стрижки волос.

По очереди садились на табурет перед ним, и доморощенный парикмахер быстро обкорнал их головы с шевелюрами под ноль, наголо.

Когда настала Ванькина очередь, он понял, почему ёжились и вскрикивали те, кто был перед ним. Машинка была старая, рвала и жевала волосы нещадно, но худо-бедно, и он был пострижен, как все.

– Свои шобола складывайте отдельно, позже снесёте их в хим. обработку, и в прожарку. От букашек разных, и прочих насекомых, – сменил хмурое выражение лица на улыбку сержант.

– Прочих мы ещё не успели заслужить, – пробасил в ответ Приходько, аккуратно складывая свою одежду, – мабуть другие награды будут. Ну, шо копошитесь, як червяки сонные? – прикрикнул он на смущённых непривычной обстановкой ребят. – Айда за мной. Помыться опосля дороги, благое дило для будущего солдата.

Голые стриженые новобранцы робко потянулись за ним гуськом в банное отделение, словно малые гуси за гусаком, разбирая тазики и наполняя их водой. Помывка началась…

Но вот настал момент, когда осмелевшая после мытья ребятня снова появилась в предбаннике, где их уже ожидали стопы приготовленного заранее и доставленного вовремя военного обмундирования.

Сержант вызывал по списку, ефрейтор-каптенармус выдавал новобранцу повседневную солдатскую форму по его размерам; хлопчатобумажные брюки и гимнастёрку, по-армейски х/б, бельё, ремень с пряжкой, сапоги, портянки, пилотку, бушлат.

– То добре дило. Форма хоть куды, и в самый раз, кубыть, – пробасил Приходько, натягивая на свои могучие плечи гимнастёрку поверх белья. – Ни, маловата кольчужка, не налезает.

Новобранцы засмеялись, включая сержанта, который одобрительно оглядел верзилу, и велел каптенармусу подобрать форму по размеру.

Ваньке форма пришлась враз, и он прошёлся взад-вперёд, обживаясь и привыкая к ней. Впервые. Ощущения были необычные, словно всё вокруг происходило не с ним, а с кем-то другим, из прошлой жизни.

– Шо гарцуешь, як конь необъезженный, – пытался шутить Цапро, одёргивая непослушную гимнастёрку и поглядывая на приятелей. Те тоже были несколько не в себе, но виду не показывали.

– Не строй из себя баклана, фофан, – огрызнулся Ванька.

– Жаргон отставить. Ничего, привыкнете, – подбодрил молодняк сержант и продолжил, – затем я научу вас подшивать подворотнички, покажу, как и чем бляхи надраивать. Ну, а сапоги чистить после каждого построения, и выхода на улицу. Всем понятно?

– Кубыть понятно, тока вместо иголки с ниткой мы всё боле лопатами, да гаечными ключами тренировались, – хохотнул весельчак Цапро, – боюсь, не смогём мы портнихами стать.

– В армии замечательная поговорка имеется: не можешь – научим, не хочешь – заставим. Зарубите себе это на носу, дважды повторять я не привык, – хмуро усмехнулся сержант, и добавил: – я сибиряк, так что не будите во мне зверя. Не советую.