Александра Николаенко - Нога судьбы, пешки и собачонка Марсельеза

В квартире наступило утреннее субботнее безмолвие. В каждой комнате сонно тикали часы. Журчало в бачке. Дождливые слезы стекали по оконным стеклам, капая на карниз.

Всхлипывала над черепками Людмила Анатольевна.

Внезапно она перестала всхлипывать и, тревожно сомкнув брови в одну, обернулась к кухонной перегородке. Из-за нее, едва различимый, похожий на вой ветра в мусорной трубе, вновь доносился ненавистный свист мужа.

«Среди пустынной тьмы, как наново рожденный…» – свистел негодяй.

Людмила Анатольевна выронила черепки.

Запершись в кабинете, Антон Павлович пошел женой, Ф48-Ь4, объявляя белому Кре1 шах.

– Ты! – противным голосом Людмилы Анатольевны сказал Антон Павлович белому королю.

– Ты… – противным голосом Людмилы Анатольевны с угрозой повторил Антон Павлович.

– Ты!.. – добил белого короля противным голосом Людмилы Анатольевны Антон Павлович, после чего, переместившись на белый фланг, благополучно убрал себя с бьющей линии Kpe1-f1 и с удовольствием засвистел:

– Это май баловник, это май ча-а-ро-дей… Веет нежным своим опахалом!.. – сменив репертуар, блеял Антон Павлович из-под кабинетной щели, когда Людмила Анатольевна, застегнув на серой шейке Марсельезы Люпен Жирардо сверкающий стразами ошейник, волокла упирающуюся собачонку мужа к входной двери.

Собака Райского безмолвно боролась; стиснув челюсти и сверкая глазами, мерзавка впивалась в ножки банкеток, сворачивалась на полу креветкой и, проскользив в таком положении еще немного, застревала под мебелью.

Людмила Анатольевна удвоила усилия и, намотав собачонку на рулетку, с силой подсекла.

Марсельеза взлетела, в полете трансформируясь в вихрь, пыльным клубком прокатилась по подзеркальнику, сбив «Хрустальную арфу 1999», полученную Антоном Павловичем за роман «Заволжские хмари», и подбитой молью пала к ногам хозяйки.

– А-антон! Мы-ы уш-ли-И! – крикнула Людмила Анатольевна и, втянув скрежещущую когтями Марсельезу на лестничную клетку, с треском обрушила на голову мужа безмолвное проклятие захлопнувшейся двери.

– В прощанья час закат вставал багряный… – донеслось из-за двери. Сквозняк мелодично позвякивал пылью «Хрустальной арфы 1999».

Людмила Анатольевна задумчиво посмотрела в шахту, проводив взглядом погрохатывающую кабинку с Феклистой, сверилась с часами, обреченно вздохнула и поволокла побежденную и обездвиженную Марсельезу вниз по ступеням.

В ту же секунду, как дверь за женой захлопнулась, Антон Павлович оборвал романс на словах «Тебя мне не забыть!» и бросился к доске.

– Ну-с, господа людоеды, убивцы и негодяи…. Приступим?! – бодро потирая руки над головами неподвижных фигурок, спросил Антон Павлович и пошел Маргаритой Евгеньевной Карповой с Ь7 на Ь5.

Маргарита Евгеньевна Карпова часто вспоминала потом, что перед тем, как умереть, ей приснился странный и очень неприятный сон.

Маргарита Евгеньевна приснилась себе курицей. Курица Маргарита Евгеньевна бегала по стриженому газону под балконом их с мужем дома с башенками в коттеджном поселке «Щука», а муж бегал за Маргаритой Евгеньевной с чугунной сковородой, какие теперь вообще не используют.

Наконец Вениамин загнал бедную Маргариту Евгеньевну на кирпичный забор, после чего превратился в коршуна, взлетел и больно тяпнул ее клювом по темени. С забора полетели перья.

Маргарита Евгеньевна проснулась в слезах и с острой мигренью.

На улице звякнули, закрываясь, ворота. Мигнули в окно фары металлик-«лендкрузера». С литконференциале наконец-то вернулся муж.

Уснувшему по дороге домой в своем металлик-«лендкрузере» Вениамину Александровичу Карпову также явилась во сне жена.

Жена явилась Вениамину Александровичу в просторном саване натурального хлопка, босая, в зеленых бигуди и с чайными пакетиками на глазах.

Явившись, она слепо протянула к Вениамину сильные руки и хотела отнять у него подушку.

«Карп!.. Это моя подушка, я на ней буду спать!..» – шипела жена отвратительным голосом и тянула подушку к себе.

Вениамин Александрович подушки не отдавал. Крепко обняв постельную принадлежность обеими руками, главред прижал подушку к лицу коленями и для надежности сомкнул челюсти в верхнем левом углу нежно-голубой наволочки.

Тогда жена сильно дернула за правый угол, и Вениамин Александрович почувствовал с ужасом, как во рту у него рушатся зубы.

Несчастный издатель взвыл, выпуская наволочку, и бросился на шею супруге.

Но пальцы Вениамина не сомкнулись. Супружеская шея оказалась толстой, крученой и крепкой, как канат, и вскоре главред беспомощно повис на ней в пустоте, качаясь над пропастью.

Хохоча, с чайными пакетиками вместо глаз, в белом хлопковом саване и зеленых бигуди, жена ведьмой кружила над Карповым, обняв отнятую подушку ногами и с жуткой силой раскачивая мужа. Вениамин Александрович раскачивался и плакал. Мелькало и скрипело над головой ржавое потолочное крепленье… Далеко внизу метался канатный хвост… Летали перья…

«Маша! Маша!» – шептал в отчаянии милое имя гибнущий издатель.

Ведьма-супруга скакнула вдруг над Вениамином Александровичем и, придерживая канат руками, стала грызть веревки острыми зубами.

Затрещали нитки. Одна. Вторая. Третья…

Карпов зажмурился и, кувыркаясь, полетел в пропасть…

– Карпуша, Карпуша! – встревоженно шептала из тьмы, сгущенной над миром, Маргарита Евгеньевна и нежно трясла главреда за воротник, протягивая руку в тонированное окно автомобиля.

Карпов приподнял тяжелые от кошмара веки, моргнул, увидел жену и пронзительно закричал.

– Ах! – воскликнул Антон Павлович за Маргариту Евгеньевну, в мольбе воздевая руки к люстре.

– Ам! – решительно чавкнул Антон Павлович за Вениамина Александровича.

– Ай-ай-ай! – заволновался Антон Павлович за супругов.

– Карпуша хочет съесть Маргушу! Нехорошо, Вениамин Александрович! Ай, как нехорошо! Будете наказаны! Ждите! – пообещал Антон Павлович другу детства и погрозил ему мизинцем.

После чего улыбнулся и с аппетитом съел Маргариту Евгеньевну Вениамином Александровичем, Сс4-Ь5, опустив Маргариту Евгеньевну ко Льву Борисовичу, в карман халата.

В двери повернулся ключ, Людмила Анатольевна громко крикнула из прихожей: – Ан-ту-ля! Мы при-ш-ли!

Антон Павлович поднял жену с доски за шею, повертел в пальцах, задумчиво посмотрел ей в лицо, несколько секунд недовольно покривил губы и все же вернул Людмилу Анатольевну на место.