Анна Закревская - Carnival of rust

Впрочем, бояться было нечего. Как бы Тамара не разыгрывала сопротивление вчерашней ночью, её внутренняя Интриганка прекрасно догадывалась, на что шла, поэтому перед аэрогонками девушка тайно хватанула маминых противозачаточных таблеток, которые уже десять лет как были под запретом, но отчего-то до сих пор не были выброшены в мусорное ведро.

Да, чёрт возьми. Да. Тамара вздохнула и едва заметно поморщилась от боли в ушибленной спине. У неё не было за душой ни ангельской красоты фотомодели, ни богатеньких предков, ни ума нобелевского лауреата по физике. Всё, что она могла – это методично и расчётливо идти к той ступени, которая позволила бы ей слезть с маминой шеи и самостоятельно подняться выше. К той, раздери её пелёнки, ступени, у которой за последний месяц собралась целая толпа, дабы зазвать её в райский сад материнства, и только лишь от этого вмиг потерявшей всю свою привлекательность. Вид младенцев, вывозимых на «свежий воздух» соседского балкона, не вызывал в Томе ни трепетного умиления, ни резкой неприязни. Как говорится, партия прикажет «надо» – комсомол ответит «есть, но как-нибудь потом», но ведь одно дело – самой объявить, что она выходит замуж и рожает ребёнка, а потом наблюдать, как падают на пол челюсти родных и подруг, и совсем другое – получить от них умудрённое опытом «ну наконе-е-ец-то», которое неизбежно достаётся самому отстающему участнику этого тотального челленджа.

А, к админам всю эту кутерьму.

Ещё один тайник – на этот раз отцовский, святая святых – был в очередной раз вскрыт ловкими девичьими пальцами. Мелодичный стеклянный звон, тихое бульканье, короткий хрип и сбитое дыхание.

Тамара отвела вбок руку с бутылкой, в которой плескалась жидкость цвета крепко заваренного чая, и судорожно закашлялась, так некстати вспомнив своего «бывшего», который слинял в неизвестном направлении полгода назад, когда Тома шутки ради сунула ему под нос чужой тест с двумя полосками.

Только с Максом эту шутку ей не хотелось повторять ни капельки.

Возвращая бутылку на место, Тома заглянула в сумрачные, пахнущие старой гербовой бумагой недра тайника, чтобы по привычке поймать в дальней зеркальной стенке своё отражение. Вторая Тома тоже не была расположена к шуткам. Боялась сглазить? Тамара фыркнула. Бредовые предрассудки, достойные церкви возрожденцев, в чьём лоне Дашка собралась крестить своего пацана. Нижней чакрой чувствовала, что Макс не таков, как «бывший»? Да. А потому и не хотела строить отношения с ним на заведомой лжи.

Влад шумно ввалился в тесную прихожую, наполнив её ароматом резины, озона и близких дальних странствий. Резиной несло от скафандра, который он тайком унёс с базы, чтобы показать родителям. «Похвастаться, – ввернул Ребёнок в голове Максима. – Как всегда, тебе по праву первенство дано, а я в семье лишь нерадивый младший 2 2 Юлия Черненко (Graurock) – Братское , хоть и разница у нас с тобой всего семь минут…»

– Померить можно? – с озорной улыбкой отмочил отец.

– За две минуты уложишься? – хохотнул Влад. – Я ж засеку…

Стремительным движением Флин запрыгнул в длинные штанины и резко наклонился вперёд, на миг уподобившись волку в овечьей шкуре. Несколько секунд борьбы с непослушными рукавами – и отцова седеющая голова уже в ударопрочном аквариуме гермошлема, а в воздухе звучит короткий взвизг застёгиваемых молний.

– Аоато аа-ю, – смеётся Флин, пытаясь приподнять заклинившее забрало, и когда Влад снимает блокировку, выдаёт ему повтор, – коротковато, говорю… Оль, иди сюда, тебе в самый раз будет.

– Как бы он после меня в пятой точке по швам не лопнул, – прибедняется мама, напрашиваясь на комплимент.

Дом, милый дом.

– Ну, а ты как? – вложив в голос максимум тепла, чтобы, не дай боги Сети, брату не померещилась издёвка, спросил Влад Максима. – Над чем сейчас работаешь?

– Да так, мелочи, – выдохнул Макс. – Семантическая прога… Начальник предлагает писать кандидатскую, говорит, тема – огонь, нельзя упускать момент…

[Спасибо, что хоть о детях не спрашиваешь, братан.]

– А, ясно, – интерес у Влада пропал едва ли не быстрее, чем появился, и эта коломенская верста с характером электровеника переключилась на собственную мать, которая как раз зашла в комнату, неся на вытянутых руках увесистый пирог с апельсинами и корицей.

– Нет, мама, с собой я его не возьму, иначе взлёт отменят из-за перегруза.

Ольга звонко рассмеялась, Флин прыснул в кулак, и даже Макс улыбнулся удачной шутке старшего брата.

«В конце концов, он не виноват, что ты такой нелюдимый и скучный, – назидательно произнёс его внутренний Наставник. – Чем круглый день сидеть на месте и сравнивать себя с другими, выбери вектор и работай над собой…»

Вектор.

Вебер.

Выбор.

Улыбка на тонких губах Макса застыла, схватившись хрупким льдом первых заморозков.

Почему у меня не получается быть таким, как ты, дедушка? Да, я уже не застал тебя в живых, твоё имя увешано цветными ленточками легенд и мифов, но, даже оставив в стороне весь этот эпос, я смотрю на собственного отца и могу представить, каким ты был, понимаю, что такое настоящая пляска на Нейтрали во имя Симметрии. Не было бы её – мы с братом дрались бы за право первенства каждый день и час, настолько мы непохожи, но ты сумел вырастить нас товарищами, готовыми в любой момент постоять друг за друга, отбросив мелочную шелуху повседневности. Не было бы культа Баланса и Принятия – и ты проклял бы либо семью, либо работу, либо друзей, потому что одно-другому-третьему порой мешает, ещё как мешает. А ещё ты умел делать настоящий Выбор, дедушка Крис. Папа тоже умеет. Даже брат вон умеет, а я…

А я всего-то и смог, что загнать свои поезда на две тупиковых ветки по маршруту «Кай» и «Тома», беспечно повторяя в пути твою мантру «Одно другому не…» Мантру, которая не более чем пустой звук, если не сумел пропустить её серебряной нитью сквозь сердце, разрезав его на столько частей, сколько требуют те, кто тебя любит.

– А правда, сын, – голос Флина раздался вдруг над самым Максимовым ухом, – защитись ты, пока предлагают. Выгорит – не выгорит, это уже второй вопрос, так хотя бы учебную отсрочку получишь от…

– Да знаю, знаю, – с плохо скрываемым раздражением пробурчал Макс, прикрыв глаза и мотнув головой, чтобы отогнать прочь стихотворную кавалькаду вариаций на тему «ветер – Вебер – выбор – Выборг – киборг…». Поэзией не заработаешь, а на работе ему и так приходится прогонять через себя грузовые вагоны слов, вот, даже на элементарное общение с близкими уже сил не хватает…

Цветные пятна под уставшими веками программиста лениво побродили из стороны в сторону, а потом слились в звёздное скопление, планеты выстроились в ряд, и далёким росчерком кометы над ними проступило едва заметное: «Что, если нейтраль – не бегство от выбора, а самый что ни на есть сложный выбор?»