Олег Яненагорский - Несчастье алого пятна. Рассказы о художниках

© Олег Александрович Яненагорский, 2017

ISBN 978-5-4485-1397-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Молодой художник плакал в тот момент, когда я перешагнул порог его маленькой мастерской, расположенной под самой крышей заводского клуба. Разбросанные обрезки бумаги, флаконы с тушью, незаконченная афиша нового фильма, большие фотографии молодых кинозвезд, приколотые кнопками на куске фанеры, пепельница, полная окурков и открытая банка «Кильки в томате» создавали неповторимую картину. Из окна мастерской были хорошо видны два огромных слова «СЛАВА КПСС», закрепленные на крыше главного корпуса. – Ты чего-то это разнюнился? – грубовато спросил я, одновременно пытаясь унюхать запах алкоголя.

– У меня украли акварель… – Когда? – Сегодня на выставке. Тут я вспомнил, что в нашем клубе была организована выставка художников-любителей, посвященная 50-летию Великой Октябрьской социалистической революции.

– Жаль, конечно, ну да ладно, не переживай, еще нарисуешь, – довольно неуклюже я попытался утешить хозяина мастерской, но утешение получилось не искренним. На самом деле, мне не нравились его акварели, мещанство какое-то так и перло из них… Рисунки карандашом и пером, на мой любительский взгляд, у него получалась гораздо лучше. – Ты не понял… у меня украли акварель… – Да понял я, понял… Ну, что теперь… укравшего не найти… Ну, не рвать же себе волосы на голосе и не посыпать ее пеплом… – Ты не понял… у меня украли акварель… значит мои работы кому-то нужны…

Поиск Истины не бывает коротким и легким. Иногда он продолжается тысячелетиями. Но об этом я не думал, осматривая картины в мастерской старого художника. Просто шел вдоль стен и в одном углу, в шкафу, на темной деревянной подставке увидел нечто странное. В тяжелом шаре из толстого зеленого стекла лежала серебреная монета. Пытаясь понять, как ее туда поместили, я взял шар и повертел его в руках, чтобы найти отверстие или хотя бы шов. Но поверхность была абсолютно ровной, и каким же образом монета оказалась внутри шара, было совершенно не ясно.

– Да, вот что делает современная техника, даже на внутренней поверхности прорезь зашлифовали, – проговорил я, заметив взгляд хозяина мастерской.

– Шар очень старый… думаю, что ему несколько столетий, сказал художник, – а затем, немного помолчав, добавил, – но главное не шар, а монета. Небольшой стертый диск монеты серебристого цвета плохо просматривался через слой зеленого стекла. Я повернул шар несколько раз, но ничего не смог разобрать: ни рисунка, ни надписей.

– Чем же интересна монета? – более для приличия, чем из интереса, спросил я. – Пожалуйста, поставьте шар на полку, – попросил художник, – иначе боюсь, что Вы его выроните из рук.

Хмыкнув про себя что-то о сомнениях в крепости моих рук, я все же молча, положил шар на полку шкафа. А вслух ничего не сказал, ибо старого художника уважал, как и каждого творца.

– Это один из тех серебряников, который по легенде получил Иуда за предательство Христа… – Что?! Да, хорошо, что он меня предупредил – после этих слов я мог и выронить шар. Видно, что так уже бывало, и художник знал об эффекте, производимом его словами.

– Эту легенду я услышал от прежнего владельца шара – пожилого художника, а он – от другого, и так продолжается уже много веков. Как-то в молодости я продал этому художнику свою лучшую картину, но деньги за нее – совсем не большие деньги – он не отдавал очень долго. Тогда мне всё это было удивительно: и что старый художник покупает картину у молодого, и что долго денег не платит и картину не возвращает. Тогда я был рад получить «хоть шерсти клок с паршивой овцы»… Нет-нет, не думайте плохо обо мне – того старика я по-своему даже любил, а про «паршивую овцу» – это я так… «для красного словца». Мне нравились его работы, далекие от социалистического реализма, созданные то ли фантазией, то ли прозрением большого мастера. Сегодня я могу сказать, что от них веяло чем-то древним или наоборот, далеким будущим. Завороженный взгляд погружался в прозрачную бесконечность многопланового пейзажа, уходил от знакомого нам физического мира куда-то дальше.. в мир космический или… или еще глубже. Что-то среднее между Рерихом и Смирновым-Русецким. К слову, прежний обладатель шара получил его где-то в Петербурге на рубеже революции и тоже от художника.

В конце-концов, деньги свои я получил, а в придачу – шар с монетой и уже много лет он кочует со мной из мастерской в мастерскую. Теперь думаю, что старый художник меня просто изучал и хотел посмотреть, как я себя поведу, не получая денег за свою картину? А шар мне был передан как эстафета…

Старик же и рассказал легенду шара. Она гласит, что люди должны собрать все тридцать серебряников и заключить их в стеклянные шары. И когда это произойдет, станет известно Истина о трагедии, произошедшей в древнем городе две тысячи лет назад. И люди узнают правду о том «кто кем был, кто кем стал, и кто кем будет». Художник замолчал, но я не сразу это заметил. Нет, я сам человек не верующий, и даже Библию не читал, хотя мой сын справедливо упрекает меня в этом, утверждая, что образованный человек не должен такого допустить. Полностью с ним согласен – можно быть не верующим, но все же надо прочитать одну из величайших книг человечества. Я соглашался с сыном, но так и не выкроил времени на чтение Библии. Тем не менее, общую картину голгофской трагедии, конечно, знал по литературным произведениям и кинофильмам. И вот… минуту назад я держал в руках сосуд с серебряником… Может, действительно с одной из тех монет… Наконец, сглотнув комок в горле, я спросил: – Вы про Иуду?

– Не только. Иуда лишь один – самый известный – апостол. Его имя все знают. Но спросите неверующего, да и многих верующих, как звали остальных. Многие назовут только несколько имен, и только образованные верующие, да теологи знаю всех апостолов по именам…. Знают по именам, но не по деяниям! Если пророчество сбудется, и все серебряники будут собраны в одном месте в пирамиде из стеклянных шаров, то мир узнает неразрывную правду об именах и деяниях. В том числе – правду об Иуде из Кариота.

– Сколько же шаров, то есть, монет, собрано? – Не знаю.