Григорий Каковкин - Теория и практика расставаний

8. Поговорить с Макаревичем и Бутусовым под предлогом – пусть дадут билеты.

9. Узнать, кто там у Т.У. в Газпроме защитник».

Получилось девять пунктов, он задумался о десятом, все-таки почему-то хотелось четного числа, но вошел Шишок и положил на стол расшифровку мобильного Татьяны Ульяновой.

– Я же просил по покойникам, – сказал Зобов, а про себя подумал: «Шустрый становится малый».

– Делают. А эта уже готова, по факсу прислали. Сереж, я подумал – пусть будет.

– В общем, правильно, – внутренне смирился с инициативой подчиненного Зобов. – Когда остальные?

– Сегодня обещали…

– Ну, давай, пусть побыстрее.

Шишканов вышел, а Зобов успел написать только цифру «10», задумался и повис на каких-то неясных мыслях: зачем все это, зачем убивают в воскресенье, зачем он делает ремонт, зачем каждый день искать преступников, почему все так, а не иначе, а если Шишок станет генералом… И эти не относящиеся к делу мысли, которые и мыслями назвать нельзя, даже не вопросы, а презренный мусор, сумбур, несколько расслабленных минут болтались внутри него, как во дворе, на ветру, на деревянной прищепке белье. Он налил себе кофе, чтобы вернуться в дело и дописать план расследования, но пункт десятый так и остался цифрой.

Заглянул дежурный и сказал: «Ульянову привезли». Зобов кивнул – «понял». Он шел по коридору в комнату, где они уже встречались, и заставлял себя сконцентрироваться на предстоящем допросе: где то, главное, что он должен спросить, узнать и понять? Она – заказчица, у нее должны быть мотивы, и он должен их искать. Зобов не очень верил, что найдет, не верил, что она организатор убийства, но процедура должна быть соблюдена – задержанная должна быть «отработана по полной программе».

Один день за решеткой меняет человека, в глазах появляется настоящее и твердое чувство реальности, взаимосвязанности этого мира. При социализме всем вдалбливали марксизм, и сумасшедшие преподаватели марксистско-ленинской философии, размахивая руками, должны были доказать «единство мира», которое, понятное дело, никак не доказывается. Как доказать, что цветок связан с цветком? С деревом, с грибом под ним, с голубым небом, с облаками, с криком птиц, с шорохом трав и всем остальным? Как?! Кто связал: Бог или человеческий глаз? Кто назвал голубое – голубым? Профессора самоуверенно трясли головами и настаивали, под страхом серьезного идеологического проступка: «Мир един! Един – это бесспорно, это доказывается всем!» Всем, то есть ничем. Но этого они сказать не могли, а может быть, и не знали, сами не понимали: родились, открыли глазки на свет божий, а он такой. Еда – вкусна, воздух – нежен и свеж и очень нужен; не веришь – прислони плотнее свою детскую ладошку ко рту, его не будет хватать – какие еще доказательства?! Но эта радостная сторона жизни не требует доказательств, а безрадостная – ох, сколько их надо!

Ульянова сидела на стуле, который невозможно придвинуть к несдвигаемому столу. В ее глазах и в кое-как собранных волосах, которые удалось привести в порядок руками, отказавшись от предложенной сокамерницами грязной расчески, и во всем положении тела чувствовалось, что доказательства единства мира за сутки собраны убедительные: свобода – тюрьма, а тюрьма – свобода, всего несколько шагов. Зобов в первые минуты, чувствуя свою вину, старался на нее не смотреть. Поздоровался и молча разложил на столе бумаги.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.