Олег Яненагорский - Покушение на здравый смысл. Рассказы для молодых юристов

Имя первого сквернослова сохранила для нас Библия. Это был Хам, один из трех сыновей Ноя. Он публично смеялся над своим спящим обнаженным отцом и употреблял при этом различные бесстыдные слова. И за это был наказан родительским проклятьем. Но сквернословие не исчезло. Иисус Христос в «Нагорной проповеди» грозил употребляющим бранные слова геенной огненной, но люди продолжают браниться.

Нет страны, где люди бы не ругались с древности и до наших дней.

Возьмем, к примеру, родину европейской цивилизации. Существовал ли мат в Древней Греции? Обратимся к преданиям. В IV веке до нашей эры жил великий математик Архит Тарентский. Именно ему принадлежит решение задачи об удвоении куба. Вообще-то он был человеком стыдливым и боялся произносить непристойные слова. Но когда обстоятельства принуждали его к их употреблению, то он, молча, писал их на стене и указывал пальцем. Таким образом, он все равно матерился, только не вслух.

Общеизвестно, что больше и лучше всех матерятся русские. Наш русский мат, к сожалению, это такая же часть нашего повседневного бытия, как любовь и смерть, как походы по магазинам и трудовая деятельность, как поездки в автобусах и политика, как искусство и мытье посуды.

Перед рассмотрением дела в суде я специально изучил результаты социологического опроса за прошедший год. На вопрос «Употребляете ли Вы в своей речи мат», 12% наших соотечественников ответили «да, часто», еще 48% – «да, иногда», и еще 40% ответили «почти никогда». Но что это означает – «почти никогда»? Этого никто не знает… Один известный человек как-то сказал: «Мы не ругаемся матом – мы на нем разговариваем». Но это, конечно, явное преувеличение!

Русский мат имеет глубокие языческие корни, и принудительное введение христианства ничего не изменило. Часто матерное слово было проклятьем. Но в аграрно-языческой культуре мат мог быть не только проклятьем, но и заклятьем, оберегом: он защищал человека от болезни, скот – от бесплодия, пашню – от неурожая.

Славянским обычаем была и ратная ругань: поношение врага перед битвой ослабляло его силу и усиливало свою. Если мы обратимся к историческим источникам, то узнаем, что каждый престольный праздник на Руси отмечался массовыми драками, которые сейчас вежливо называют «кулачными боями». Но начинали схватку не богатыри, а шутники-матершинники, которые раззадоривали бойцов. Может быть, тогда и появилось выражение «поле брани»?

Церковь боролась с матом, потом ей на помощь пришло государство. В 1648 увидел свет царский указ, запрещавший произношение срамных слов. Увы! Народ продолжал ругаться. Неоднократно русские цари хотели извести сквернословие кнутом и батогами. При Алексее Михайловиче в толпах народа ходили переодетые стрельцы и хватали тех, кто бранился позорной бранью. При этом, пресекая сквернословие, стрельцы и сами часто матерились от всей души. Можно смело утверждать: особенности языка – особенность истории России.

Прошли века, но мат остался. Наши люди без него жить не могут. Матерятся артисты и писатели, дети и старушки, матерятся офицеры доблестной российской армии и скромные проститутки. А как матерятся воры и политики! Впрочем, политики матерятся хуже, не все прошли настоящую лагерную школу. Ну, да ничего, даст Бог, все там будут. Бывший мэр Москвы Юрий Лужков справедливо считает, что «мат – единственный язык, указания на котором понимаются без искажения».

Наш мат знают везде. Даже на пирамиде Хеопса какой-то восхищенный русский турист оставил надпись из трех известных букв. Конечно, есть тяжелые случаи, имеющие болезненную окраску. У психиатров даже существует термин – «копролалия» – означающий систематическое засорение речи душевнобольных нецензурными словами и циничными выражениями. На чаще все же мы материмся изредка и мимоходом. Ну, подумайте, сами, уважаемые судьи, что должен или может сказать человек, ударивший молотком не по гвоздю, а по пальцу? Поверьте, он никогда не скажет в этот момент, что восхищен великим произведением известного российского кинорежиссера с красивым, но труднопроизносимым названием. Все это слышат окружающие, слышат и незаметно для себя впитывают и переносят дальше.

Но есть еще и специальное обучение мату и сквернословию. И жертвой такого обучения стал мой подзащитный. Его трудный жизненный путь отражен в материалах дела. Надо прямо сказать, что его рано вырвали из родительского гнезда и продали. Продали за жалкие гроши и начали учить сквернословию! Сначала он попал в публичный дом, потом – к матросам, потом… Господа! Природная стеснительность мешает мне воспроизвести названия всех мест, куда злая судьба заносила моего подзащитного.

Уважаемый суд! Я закончил свою защитительную речь и сформулирую выводы: мой подзащитный не знает иного языка, кроме языка брани, и не может по-иному выражаться. Для подтверждения этого прошу суд предоставить ему последнее слово. И, чтобы пробудить в моем подзащитном тягу к самовыражению в последнем слове, я скажу слово, которое он слышал на протяжении всей своей жизни: «Матерись!»…

…Услышав знакомое слово, большой попугай, сидевший в клетке, встрепенулся, захлопал крыльями и громко закричал: ………………………………………………………………………………

Выслушав все стороны, суд пришел к выводу: подсудимый не виновен, но заслуживает снисхождения.

Следователь, который вел это дело, ушел в отпуск и не вернулся. То ли сгинул где-то в подвале, то ли получил такое назначение, о котором лучше не спрашивать. В любом случае – чем меньше знаешь, тем дольше сам протянешь.

Два дня назад начальник отдела передал дело мне со строгим указанием – быстро решить вопрос. Вчера я был занят обысками и арестами по другим делам, но сегодня решил заняться этим делом. Быстренько пролистав несколько страниц, я сделал для себя вывод: типичный пример контрреволюционного преступления, предусмотренного статьей 58-й УК РСФСР. Тем не менее, серьезно относясь к поручению, я достал кодекс и перечитал текст: «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания…». По части второй этой статьи за те же действия, совершенные при массовых волнениях, или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении можно применить высшую меру социальной защиты – расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества…