Максим Милосердов - Атлантикс

Я сел на пол и обхватил голову. Я забыл обо всем, что случилось не потому, что мне вырезали часть мозга и не потому, что меня пытали электрошоком. Я не хотел помнить и знать, как превратился в зверя… Нет, не в зверя – звери не убивают себе подобных… Как я стал… Маньяком… Жестоким и беспощадным убийцей…

Мария обхватила меня за плечи.

– Не плачь, Маугли! Не плачь! Это не твоя вина. Мы поможем тебе. Мы удалим лишние мозговые наросты, и ты станешь счастливым человеком. Ты навсегда забудешь о том злом другом… Не плачь, Маугли.

– Мама! Кто здесь?

Дверь приоткрылась и в комнату вошла маленькая девочка, чем-то похожая на Марию.

– Лаура, иди к себе и ложись спать! Это один хороший человек, которому нужна моя помощь…

Девочка послушно вышла.

– Атлантикс… Атлантикс… Вызываю Атлантикс… – прошептал я.

Я никогда не смогу убедить ни Марию, ни доктора Гарри, ни кого либо еще из живущих на большой Земле в том, что я – атлант из невидимого им параллельного мира. Я никогда не смогу получить два живых чипа, чтобы подключить их к нервным окончаниям своих рук и позвать на помощь боголюдей. Я могу добыть чипы только если снова убью. Убью двух человек. Моё краткое пребывание на большой Земле уже унесло, по меньшей мере, одиннадцать жизней. Я нащупал гладкий шов на темечке. Мне показалось, что я чувствую, как пульсирует острой пронзающей болью под костями черепа разрастающаяся мозговая ткань, готовая в любой момент раздавить чужеродный ей биочип. Раздавить и вызвать кровоизлияние, которое в считанные часы убьет мой мозг.

– Атлантикс… Атлантикс… Вызываю Атлантикс…

Я посмотрел на Марию.

– Позвони доктору Гарри. Скажи, что Маугли вернулся, чтобы срезать лишние мозговые наросты.

КОНЕЦ

Примечания

hmar/ramar (искаж. франц. арабский) – осел, идиот

qahba/karba (искаж. франц. арабский) – проститутка

voleur (франц.) – вор, разбойник, похититель, карманник

Атлантикс

Глава 2

Оборотень из Антарктиды

(Астор)

Пока я спал, моё укрытие в расщелине полностью занесло колючей снежной крупой. В образовавшейся пещерке возникла зона комфорта! Минус тридцать, а снаружи мороз чуть ли не под минус пятьдесят, да ещё и с ветром, впрочем, и это ничто для моей мягкой полой шерсти. Жирок я, правда, уже поистратил, но и шубы, отросшей после включения комплекса генов, заимствованных у белого медведя, вполне достаточно, чтобы не замерзнуть. К тому же моя кожа ороговела, избавилась от капилляров – они сохранились только на подушечках пальцев рук, спрятанных сейчас в естественных рукавицах из длинной шерсти.

Я выбрался из пещеры и дал ветру вдоволь наиграться моим мехом. Казалось, что это сама Антарктида дружески хлопает меня рукой по плечу. Я – царь этого белого хаоса! Повелитель ледяного континента. Сегодня я, пожалуй, самое совершенное существо, идеально приспособленное к жизни в этом белом аду. Впрочем, пока нет! Я в три раза уменьшил количество цветовых колбочек в сетчатке, ухудшив распознание цветов, и нарастил число палочек-фоторецепторов, полезных в тусклом освещении антарктических сумерек. Окружающий пейзаж – ледяные глыбы, позёмка, затянутое тяжёлыми тучами небо – всё это стало ещё более зловещим. Скольким первопроходцам попытка проникнуть сюда – в самое сердце белого континента стоила жизни! Великая сила человеческого духа, огромная воля и страсть открытий гнали героев прошлого вперёд, но несовершенство бренного тела и плохая подготовка экспедиций не оставляли шансов выжить!

Со мной всё иначе. Меховая шуба позволит пережить даже суровую антарктическую зиму, а запаса питательных веществ – подкожных отложений хватит ещё на месяц перехода. В критической ситуации я могу пожертвовать частью подкожных запасов и перестроить организм для выработки особых гликопротеинов – естественного антифриза, который позволяет даже снизить температуру тела до отрицательной. Если же станет совсем тяжело, я зароюсь в снег и впаду в спячку до более тёплых дней. Какой же это ни с чем несравнимый восторг – управлять своим телом, меняя его по собственной воле!

Я выкопал из белого песка полимерные лыжи, надел их на ноги. Пожалуй, при следующем переходе к южному полюсу нужно будет преобразовать тело более кардинально – стать четвероногим бегуном в теле, среднем между медвежьим и волчьим. Отчего бы и нет? Лемурийский институт генетики работает в полную силу и скоро расшифрует все возможные сочетания генов, а я – геноиспытатель, кому как не мне опробовать новые варианты.

Я – геноиспытатель! Это звучит как музыка. Эта профессия лучшая из всех, доступных атлантам Земли!

Я сориентировался по спутанным магнитным полям и потокам ветра и затянул песню восторга в ультразвуковом диапазоне. Специальная мышца, такая же, как у летучей мыши, прикрывала уши в момент испускания звуков, защищая мой слух. Вот теперь я был совершенен. Я легко оттолкнулся и не побежал, а скорее полетел сквозь буран, объезжая невидимые под снежными заносами опасные трещины во льдах. Ещё неделя пути и я достигну Трансантарктических гор, а там уж рукой подать до гор королевы Мод, за которыми в зоне умеренного климата западной Антарктиды на километровых сваях построена столица Лемурии – её старейший город.

Часы безостановочного бега по тропам, по которым первопроходцы могли лишь ползти, – лучшее время, чтобы побыть наедине с собой, собрать мысли воедино и ответить на неприятные вопросы. Не надо думать, что одиночный переход через континент – лёгкая забава. Я тоже действую на грани возможного, бегу что есть сил, не оставляю себе страховки на случай собственной лени или слабости. Да, я могу изменить параметры своего организма и впасть в спячку – это спасёт меня от гибели, но всё же останется тяжёлым поражением, признанием того, что я плохо подготовил переход, не имел достаточной воли, был слишком слаб и проиграл самому себе. И это несмотря на все преимущества, которые мне даёт наука четырёх Атлантид – древней Шамбалы, дерзкой Лемурии, юной Пангеи и грозного Атлантикса! Я не должен и не имею права проиграть, но всегда ли проигрыш является поражением? Этот вопрос я задаю себе уже две недели – с того момента, как вернулся в Лемурию после той неприятной поездки в Атлантикс, поездки, воспоминания о которой теперь целиком занимают мои мысли.

Её звали Глория, и я предстал перед ней в своём самом привлекательном человеческом облике. Двухметровый мускулистый красавец с копной золотых волос, подчёркивающих глубину чёрных глаз. Это был мой любимый вид – результат бесчисленных превращений и игры библиотекой самых чистых человеческих генов, отобранных как у ныне живущих, так и у давно исчезнувших народов.