Татьяна Полуянова - Младенцы спали без улыбок. Рассказы

– Не ходи! Может рухнуть, – предупредила тетя Тоня из тридцать девятой, – дом-то старый!

– Это ваш петух во всём виноват! – вклинилась в разговор соседка из квартиры под ними, – опять ночью орал. Только не говорите, милочка, что снова кино смотрели. По телевизору певчих птиц не показывали. Это ваш петух землетрясение накликал!

Тая поднялась на этаж, вошла в квартиру.

Вспомнила, что ела только утром. Может, перекусить? Ничего же не происходит. Документы собрать и вещи какие-нибудь надо взять: вдруг пойдёт дождь. Прошла в спальню и остановилась перед зеркалом. Влажная испарина на стекле рассеялась, и отчётливо проступил силуэт свекрови. Тая отпрянула.

– Ты? Но как же?.. Мы же похоронили… и батюшка отпевал…

Анна молчала и пристально смотрела из зазеркалья.

Тая сильно испугалась. Ни рукой, ни ногой пошевелить – остолбенела перед старым трюмо. Свекровь часто говорила, что если они сведут её в гроб, она одна не уйдёт. И за собой утащит…

– Да мы же не хотели… Ты ведь сама…

Тае показалось, что Анна злорадно усмехается.

«И волю её не исполнили – не стали петуха рубить. У кого рука поднимется? Да и какой суп – из старичка? Поминки в кафе сделали… Вот и болезнь прицепилась…», – Таю обожгло страшной догадкой. Наверное, свекровь и правда, пришла за ней, как обещала.

– Я умру? – прошептала белыми губами.

Анна не ответила. Зеркало затуманилось, порылось изморосью. Тая долго не могла прийти в себя. Тёрла его тряпочкой, тёрла.

Потом, будто о чем-то вспомнив, полезла в угол между шкафом и батареей. Вытащила оттуда небольшую картонную коробку и начала развязывать ленточку.

Но тут закачалась форточка, зазвенели подвески на люстре, перекликаясь с хрустальными фужерами в серванте. «Землетрясение! Вторая волна! Скорее! Бежать отсюда!» – опомнилась Тая, сунула коробку под батарею и, подхватив дремавшего на подлокотнике кресла петуха, выскочила на улицу.

Соседи во дворе поглядывали на дом и спорили: упадет – не упадет. И расселят ли их после этого в новые сейсмоустойчивые дома.

Вскоре объявили отбой и разрешили вернуться в квартиры. И хотя по стене дома поползла трещина, приехавшая комиссия определила, что дом ещё крепкий, фундамент надежный. Трещину замазали, наложили специальные маячки и пообещали понаблюдать, не станет ли она расходиться. И тогда, может быть…

***

Тае было нехорошо.

На работе всё валилось из рук. Кое-как отработала, пришла домой, долго стояла, не решаясь открыть двери квартиры.

Вечером поделилась своими страхами с мужем. Валерка ласково прижал к себе:

– Ну, что ты, дурочка? Предрассудки всё это. И глупости. А болезнь – лечить надо. Что врачи говорят?

– Врачи говорят, нужна операция.

– Ну, вот и ложись! Всё будет хорошо. Я же люблю тебя!

– Да, а как же зеркало? – всхлипывала Тая.

– А что зеркало? Ну-ка, пойдем, посмотрим. Нет там никого. Только ты и я.

– Ты что, не видишь?

– Не вижу. А ты? Скажи, что видишь ты? – подозрительно взглянул на жену Валера.

А Тая видела в зеркале её, Анну.

Старуха улыбалась тонкими губами. Тая съёжилась от ужаса и теснее прижалась к мужу.

– Пообещай, если я умру…

– Ещё одна пророчица! Только не говори мне про петуха, – отодвинулся от неё Валерка.

***

Операция прошла успешно. Опухоль оказалась доброкачественной. Тая быстро шла на поправку. Вскоре её выписали.

А дома новости: семнадцатилетняя Ксюшка привела домой одноклассника Павлика.

– Это мой муж, мам. Мы ждём ребёнка.

Квартирный вопрос продолжал оставаться острым.

Оставшись дома одна, Тая просунула руку под батарею. Коробочка была на месте.

Включила компьютер, набрала в поисковике: «Петух» и страшно удивилась обилию обрушившейся на неё информации. Оказывается, Петух является проводником солнца… причастен и к царству жизни, света, и – одновременно, к царству смерти, тьмы…

«Всем славянам известно поверье о неурочном пении петуха. Они поют, когда кто-то родился или умер, предсказывают смерть слышащему. Дабы уберечься от зла, заслышав ночной крик петуха, полагалось выбросить из окна горящий уголь или выстрелить из окна, – с изумлением читала Тая и постепенно в её голове складывались кусочки мозаики. – Петуха нельзя долго держать в хозяйстве. Старый петух может навлечь на хозяина смерть… в старину рассказывали, что семигодовой петух снесёт маленькое яйцо, из которого вылупится змей или другое дьявольское существо. Три года оно исполняет все желания хозяина, но потом забирает его душу…»

– О, боже! А нашему Петьке сколько? – лихорадочно принялась вспоминать Тая. – Ксюшке было два года, когда странный Петрушка на ярмарке вручил его Валерке! Уже два срока пережил! А ведь Анна говорила… Только никто её не слушал… Что теперь будет?

Тая с опаской взглянула на петуха. Когда пришел домой Валера, попросила его зарубить его или… унести куда-нибудь, от греха подальше.

Муж засмеялся:

– Да ты что, спятила? Домашнего любимца!.. Посмотри на него – разве у тебя рука поднимется? Скажи лучше, что у нас сегодня на ужин?

***

Вскоре Анна снова возникла в зеркале. И будто бы хотела привлечь внимание. Даже за волосы дёрнула, как тогда. Но не больно, а как-то весело, что ли.

– Что опять такое? – испугалась Тая.

Анна пристально смотрела из зазеркалья.

– Пора!

Тая медленно распустила волосы, спустила с плеч платье. Переступив через него, начала разматывать бинт. Отклеила пластырь под мышкой и осторожно вытащила на свет маленькое кособокое яичко. Положила его на трюмо между собой и силуэтом свекрови. Стала ждать, затаив дыхание. От жуткого предвкушения шевелились на голове волосы, длинные пряди щекотали спину и грудь, пробуждая мерзких ледяных мурашек, которые медленно зап олзали по голому телу.

Но с яйцом пока ничего не происходило. Тая взглянула на старуху – та приложила палец к губам, и вдруг серая, с жемчужным отливом, скорлупа лопнула. С пронзительным писком выскочило из неё странное, мерзкое и жалкое одновременно, существо. Оно вытягивало шею, смахивающую на змеиную, и влажные зеленоватые чешуйки на теле расправлялись, становились похожими на пёрышки. Крошечная тварь кивала головой с миниатюрным померанцевым гребешком и, неуверенно покачиваясь на тоненьких курьих ножках, двинулось в сторону зеркала. Наткнулось на пристальный взгляд старухи и повернуло обратно – к Тае. И она приняла его в распахнутые холодные ладони. Тут же вздрогнула от боли: старый петух больно клевал её лодыжку.

Тая отпихнула ногой обидчика, бережно опустила новорождённого в коробку, а потом решительно повернулась. Схватила престарелого вояку за корявую лапу и подняла на уровень груди. Морщинистый гребень петуха налился кровью. Посланец солнца извивался, вертел головой, щипал за руки, норовил клюнуть Таю в лицо, но она отодвинула его от себя на расстояние вытянутой руки, все ещё не отпуская. Взглянула в помутневшее стекло, как бы ища совета. Анны в зеркале уже не было. Только она, голая, и старый взбесившийся петух.