Наталья Филиппова - Сказки безмолвного шепота

Иллюстратор Наталья Филиппова

© Наталья Филиппова, 2017

© Наталья Филиппова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1829-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я, как атлант, не удержавший небо и потерявший счет времени, лежа под его обломками.

Я покалечен достаточно, чтобы не мочь снова встать на ноги, но недостаточно, чтобы умереть…

Тысячи глаз за весь день. И каждая последующая пара становится для кого-нибудь нежелательным свидетелем чего-то серьезного или не очень. Не люблю видеть слишком многого, даже если этого никто не заметил кроме меня: смотреть на все и не видеть ничего – вот единственное право обыкновенного Прохожего…

Чтобы мой взгляд никому не мешал, я поднимаю глаза очень высоко, а потом и вовсе закрываю их. Снова вижу тот Город. Я уже некоторое время наблюдаю за его жизнью. Я знаю, с чего он начинался, знаю, что произошло в нем, и знаю, чем это все закончилось. И именно сейчас, пока мне никто не мешает, я хочу вспомнить всю эту историю от начала до конца. Как вспоминают историю, прочитанную или услышанную, рассказанную или увиденную в чьем-то промелькнувшем мимо взгляде.

Итак, Город. Он был старым и мудрым, и ничто на свете не могло нарушить его древнего покоя. Не крепкие стены и не городские законы были основой его могущественной силы. Его основой была прочная и глубокая вера. Символом веры и единства всех горожан было прекрасное, огненное ядро, которое покоилось в ветхой, но красивой часовне. Все люди Города были настолько едины и связаны друг с другом, что, если кто-то исчезал, то терялся весь смысл жизни оставшихся. Горожане были сильны только тогда, когда верили и были все вместе.

Но однажды случилось так, что ядро было похищено. И внутренняя связь между людьми Города была нарушена навсегда. Виновник всего этого хотел власти, и горожане не смогли остановить его. Все произошло за чертой Города, на берегу ночного моря. Именно там тысячи глаз увидели, как их вера вырвалась из рук похитителя, взобравшегося на скалу, и разбилась об иглы прибрежных скал. Остывшие осколки лежали у людских ног, и каждый понял, что увидел в этот момент конец собственной жизни.

Осколков было ровно восемь. Самый мудрейший из горожан запретил людям возвращаться в Город: у них больше не было дома, как и не было больше единства. Он разделил людей на восемь равных групп и отдал каждой по осколку: от этого берега моря должны были начаться восемь новых жизней. Но, ни одна из них не будет больше такой, какой она была, когда люди были все вместе. Однако осталась группа людей, которая не покорилась воле старика. Говорят, они ушли в горы, чтобы возродить то единство, которое потеряли этой ночью. Они отгородили себя от всего остального мира, навлекая на себя его гнев своей непокорностью. Родилась ли у них новая жизнь? Этого не знает никто. Потому что ни один человек на земле больше никогда не видел их – этого гордого и сильного народа…

Когда я смотрю на море, то постоянно вижу одну и ту же одинокую фигуру, неподвижно сидящую на берегу. Я подхожу к нему, сажусь рядом, смотрю туда, куда смотрит он. Я знаю его, как и многих из тех, кого здесь на Земле называют ошибками Природы, жертвами невидимой, отрицаемой всеми войны. Природа создает их для того, чтобы уличить Жизнь в бессилии, неестественности ее фундаментальных законов, или… прихоти ради. А Жизнь, в свою очередь, начинает как можно медленнее и изощреннее убивать их на глазах у Природы, чтобы в очередной раз доказать ей свое право на последнее слово.

Такого эффекта обычно хотят добиться либо сторонники публичных казней (убей преступника на глазах у всех, чтобы напугать, чтобы неповадно было), либо те, кто хочет причинить невыносимую боль своим самым заклятым врагам, убивая у них на глазах кого-то из их родных или близких. Этот человек всегда напоминает мне тех, кто стал жертвой не их войны. Войны, о которой он не знал и в которой не участвовал. Войны, которая имеет много обличий. Войны, которая началась не с него и не им закончится. Войны, в которой он – не последняя жертва.

Случилось так, что в одном из городов встретились два человека, которым лучше было бы никогда не встречаться, два человека, одному из которых становилось тесно лишь от одной мысли, что на свете существует второй. Один из них – мой знакомый, рядом с которым я так люблю иногда (когда он это позволяет) сидеть рядом на берегу моря, герой всего рассказанного мною выше. А второй – последнее и самое действенное оружие, которое применяет Жизнь в борьбе с Природой. Оружие, с которым обычно идут в последний бой самые отчаявшиеся. Оружие, которое применяют, чтобы уж наверняка, чтобы уж если ни на жизнь, так насмерть.

У первого из них не было постоянного жилья, и в то же время окружающих охватывало такое чувство, что он был одновременно везде. Красивое, горячее, беспокойное существо! Он был не способен думать о собственном убежище. В нем собрались все мыслимые и немыслимые человеческие недостатки, но все это можно было очень просто простить за один лишь его Дар делать людей живыми и счастливыми. Он смотрел на людей, смотрел на предметы и явления и мог одним лишь словом выразить самое заветное в них, мог одним лишь взмахом руки построить для человека то сокровенное убежище, о котором тот не мог рассказать словами.

А второй… Второй строил дома из камней, удобные и надежные, но… Целыми ночами напролет без отдыха и сна он бродил по комнатам и коридорам, приходя в ярость от мысли, что именно сейчас, в этот момент на улице тот первый собирает вокруг себя толпы народа одним лишь своим голосом, не зная и не желая знать, как у него это выходит. Каменный строитель, стараясь отвоевать внимание людей, буквально затопил город своими домами, но… появлялся тот ненавистный первый, который за несколько секунд на маленьком клочке земли мог занять одним лишь своим взглядом всю Вселенную. Хотел бы второй украсть у него Дар, но красть было нечего. И тогда он просто выгнал беднягу из города, позволив ему жить только на небольшом отрезке мокрого холодного песка, на берегу темного, беспокойного моря.

Бедняга неподвижно сидел на берегу: людская жестокость, которую он не мог понять, сковала его, и он не мог пошевелиться. А второй смотрел на него из окна своего «теплого», «уютного» дома, вот уже несколько часов смотрел, не зная, почему он не может оторвать глаз от этой фигуры. Между ними происходил странный диалог: каждый думал о своем, каждый думал по-разному, но оба думали об одном и том же. Мысли одного были вопросом, а мысли другого – ответом на них. И независимо от того, к чему привел этот диалог, каждый остался на своем месте.