Евгений Катков - Две повести и рассказ. Вдумчивая проза

В следующем семестре я почувствовал себя поувереннее. Родители, счастливые моими успехами, преподнесли в подарок среднего качества венгерские джинсы, в которых я уже совсем «был похож на человека» и решил «соблюдать субботу». То есть, накануне выходных ехал «к Шуре», забрасывал портфель и отправлялся, куда глаза глядят, – в кино, гулять по городу или садился в троллейбус к окошку и ехал весь маршрут, перекусывал где-нибудь по дороге. Игорь предпочитал остаться дома, помыться-постираться, разобрать неторопливо записи, быть может, накропать какие-то строчки. При случае я также отдыхал от него, слушал транзистор, подшивал носки, просто бездельничал с удовольствием. Весной по погоде мы выходили вместе прогуляться в зону отдыха, либо к общежитию. Событиями студенческой жизни были концерты популярных тогда «Високосников», «Машинистов», «Арсенальщиков» 2 2 Жаргонные титулы «Високосного лета», «Машины времени», ансамбля «Арсенал». . О них я буду еще говорить ниже.

Запомнился факультетский чемпионат по мини-футболу. Принимали участие все курсы, выставляли команду преподаватели. У нас Витя вратарствовал, я с Ромой Протченковым его прикрывал в защите, Ахмед Аримов «мотал» полкоманды противника, бросался в свалку у ворот, неизменно «залеплял», либо «пропихивал» мяч, что, впрочем, не спасло его в дальнейшем от отчисления. Мы выступили удачно, получили призы. Кушали с девчонками торты с пивом…

Весна 1975 года вышла необычайно ранняя. В феврале по морозцу на солнышке весело забарабанила капель, в марте мы скинули верхнюю одежду, а май подошел совсем зелёный. В сессию была полная жара. Окно нашей комнаты открывалось настежь. Утром Игорь в «семейных» трусах садился на корточки на подоконник, блаженно обращал близорукое лицо к солнцу, поворачивал голову, совершал какие-то спортивные мероприятия руками, – забавнейшая фигура в окне второго этажа над чахлым палисадничком.

– Шура, вы только посмотрите какая женщина! Красавица!… О – у! Пардон, мадам.… Никакой возможности заниматься науками.

– Шура, сейчас на ваши вопли прибежит муж, либо друг красавицы с багром, а я, чтобы не отрываться от неорганической химии, буду вынужден выдать вас правосудию…

Эту сессию мы отмечали большой компанией в полуподвальном кафе с рабочим названием «Яма» около метро «Фрунзенская». Здесь были уже классические атрибуты студенческой попойки: прокуренный гам, избыток разливаемого под столом спиртного, нарастающее веселье, дополнительные заходы в «Гастроном», стычки с администрацией, допивание в скверике. Витя оставался самым трезвым, когда его приятели двинулись, вдруг, «на подвиги» в самых различных направлениях. Двое завалились в соседний пединститут, где в гулком вестибюле под исполинским мраморным Лениным громко звали девушек. Султан, покачиваясь, отправился сдавать зачет по биологии. Витя искал меня, посадив Ромку на лавочку сторожить вещи. Обошёл весь сквер, вернувшись, обнаружил Пирога в объятиях какой-то сомнительной толстой тётки, тогда как её более молодой подруге Шура декламировал что-то из своей поэзии. По счастью, несмотря на сумерки, я нашёлся неподалеку в свежем клумбном чернозёме, а Ромка все это время честно сидел над сумками, правда, «кивал», пуская слюну до земли… Скоро появились дружинники, затем милиция и т. д. и т. п. Историю эту с неожиданными фольклорными добавлениями я слушал через несколько лет в компании молодых студентов, впрочем, как и другие красочные повествования.

Осенью в начале следующего года мы заселялись в долгожданный новый корпус общежития. Условия здесь были очень приличные. Номера включали пару комнат, туалет, ванную, небольшую прихожую. Мы сами перевозили новую мебель. На каждом этаже была кухня с электрическими плитами, внизу библиотека, холл, в соседнем корпусе столовая. Я легко расстался с Игорем, променяв его ироническое общество на более простодушную мальчишескую компанию, в которой при всяком удобном случае гонял мяч. Впрочем, располагались мы по соседству, продолжали приветствовать друг друга «Шурами». Весь наш курс разместился на двух с небольшим этажах. Несколько месяцев мы так и прожили коммуной, более- менее, вместе учились, пели и слушали на вечеринках КСП-ешные песни под гитару, танцевали на днях рождения под дешёвый «Аккорд», на котором крутились пластинки Аллы Пугачевой, Давида Тухманова, Мирей Матье и Поля Мориа. К столу подавалось венгерское либо болгарское вино с тазом салата «оливье».

У себя в комнате я, Рома Протченков и Вася Поливанов составили общую кассу, установили график дежурств, чтобы, кроме уборки, ещё готовить по очереди ужин. Благочестивый этот эксперимент не продлился даже месяц. Скоро Рома стал отлынивать, Вася «качать права». Меня обозвал вредителем, обнаружив, как я чищу картошку. Лазал под кровать, воздевая пыльный рукав, поднимал возмущённый крик. Неплохой парень, сибиряк, но какой-то упёртый правдолюбец в худом смысле этого слова. Ромка тогда переживал трудную любовь, пробовал философствовать. Я его пытался защищать, но неудачно. Вася затеял переезд, а к нам заселился Вовка Саидгареев, весёлый, крепкий татарин, способный пить как конь.

К исходу второго года учёбы фамильярная наша компания стала быстро распадаться и перемешиваться в широком чане общей студенческой жизни. Прошло ещё несколько бурных лет, прежде чем я смог различить в пестроте и грохоте этого весёлого дома на Юго-Западе столицы определённые человеческие течения. Один видимый несомненный полюс образовывали так называемые «целевики», то есть ребята, приехавшие на учёбу из союзных республик либо «дружественных стран» по направлению своих правительств. У себя на родине они большей частью принадлежали к семьям партийной элиты и, соответственно, привносили в общежитские, заселённые тараканами этажи, телевизоры и магнитофоны, личную мягкую мебель, ковры, дорогие напитки и сигареты, накрашенных эстрадного вида девиц, другие стильные предметы обихода. Особенно, отличались в этом плане арабские, болгарские, некоторые африканские и грузинские студенты. Жили они кучно, дружно, праздно и, по-видимому, весело, выступая, таким образом, вольно либо не вольно в качестве рекламных агентов некоторой «хорошей жизни». По утрам, когда разночинный учащийся люд накапливался на остановке, приготовляясь «штурмом брать» автобус, «не наши люди» в оригинальных туалетах и косметике, заводили собственные «авто», либо двумя пальчиками ловили такси, следуя на занятия с недомогающими, усталыми, но достойными лицами. У нас на курсе поначалу весьма многочисленная группа подобных товарищей заметно поредела после двух сессий. Впрочем, по большей части благополучно переместилась на другие, менее престижные факультеты, либо отправилась домой в республиканские Вузы.