Яна Варшавская - Секретики, Чёртова башня и другие рассказы

Лето заканчивалось, и мне захотелось забрать свои драгоценности домой. Убрав листья и веточки, я обнаружила, что кто-то незваный успел побывать здесь раньше меня… Я села на корточки и, чтобы лучше разглядеть, прильнула щекой к стеклу, посветив вниз маленьким фонариком… Чей-то круглый глаз тоже посмотрел на меня сквозь прозрачное стекло. Я испугалась, но палочкой отодвинула его. Из ямки выпрыгнула большая тёмная лягушка. Она, с немым укором посмотрев на меня, квакнула напоследок и скрылась в высокой траве.

Ночью мне приснился странный сон. Будто бы десятки огромных и совсем маленьких лягушек выскакивают одна за другой из ямки моего Секретика, а последняя, подпрыгнув ко мне совсем близко, протянула мне свою крохотную лапку и произнесла:

– Разрешите представиться, меня зовут Рана Террестрис [1] Rana terrestris (Rana arvalis) – Лягушка остромордая, болотная. Распространена на территории Сибири и Красноярского края широко, встречается в таежной, подтаежной зоне, лесотундре. Обитает на суше: в лесу, лесостепи, в пойменных ландшафтах. .

Я пожала ей лапку, но не смогла вспомнить своего имени, чтобы ответить ей.

Вероятно, это просто совпадение, но именно в то утро я обнаружила у себя на руке большую шипицу, или бородавку. Мама попыталась свести её карандашиком ляписа [2] Ляпис (лат. lapis «камень») – нитрат серебра (азотнокислое серебро), используется в медицине (ляписный карандаш) для прижигания ранок. , но это не помогло.

– Говорила я тебе, не возись с землёй! Теперь придётся обратиться к врачу!

Мама позвонила своей подруге, Эмме Рудольфовне – врачу-окулисту, та позвонила своей – врачу-дерматологу… На следующий день мы пришли в поликлинику.

– Ничего страшного! – сказала приятного вида пожилая женщина и отвела меня в рентген-кабинет.

– Две-три процедуры и – от твоих бородавок след простынет! – успокоила она, поместив мою ладонь на стол под аппаратом.

Возможно, именно тогда я и стала терять интерес к секретам, пусть даже к таким маленьким и невинным… Или всё дело в последнем, самом ужасном?

Помню, как сейчас, ту зиму…

Уже стояли ранние морозы, и выпал первый глубокий снег. Мы играли около дома. Стало скучно, и мальчишки предложили пойти в соседний двор: там и места больше, и есть, где развернуться нашей неуёмной фантазии. Солнышко пригревало, снег прекрасно лепился, а мы катали снеговика. Вдруг кто-то из ребят увидел, что из сугроба виднеется какой-то красный лоскуток. Мы подошли ближе. Самый смелый тихонько потянул тряпку на себя, и… На одеяльце лежал розовый пупсик, только уж очень сильно похожий на настоящего ребёнка. Из-под шапочки выбивались светлые волосики, а на пальчиках – настоящие ноготки…

Это просто не могло быть правдой!

Кто-то из взрослых обратил внимание на наш плотный кружок… Нас, потрясённых и притихших, отправили по домам.

Назавтра, я слышала, как мама рассказывала отцу, что милиция нашла в соседнем дворе молодую женщину, которая не пожелала быть матерью, но не смогла сохранить это в тайне. Её страшный «секретик» обнаружили, как всегда, вездесущие мальчишки…

Очень уютный дворик, расположенный по улице Ермака, славился тем, что жильцы дома отличались редкой сплочённостью и представляли собой по-настоящему дружный коллектив. Мужчины с наступлением первых по-весеннему тёплых деньков и до поздней осени, пока в воздухе не закружатся робкие снежинки, после работы, плотно поужинав, садились за деревянный стол, установленный посередине двора, и «забивали козла». Причём играть в домино для них было сродни какому-то священнодействию. Каждый день с семи и… пока не стемнеет. Игра сопровождалась возгласами: «Рыба!» или «Позвольте, а вот и дуплет!..» Но, играя, они не забывали и о нас… Когда наши мамы стояли у плиты, папы дружно присматривали за детьми, собирая всех в кучу строгим взглядом из-под лёгких соломенных шляп… В подвале дома они оборудовали большую комнату. Там стояло несколько бильярдных столов и столиков для игры в шахматы. С наступлением холодной погоды мужчины перебирались в подвал, но детей туда брали редко. Только «выдающихся» шахматистов. В свои неполные семь лет, в двух партиях подряд, я торжественно объявила:

– Шах и Мат, пап!

Отец поначалу как-то сник, но некоторое время спустя плавно переключился на игру в бильярд. Вот тут он был самый лучший! Мне очень нравилось наблюдать, как трепетно укладываются шары на зелёном сукне, как выбирается наилучшая позиция…

Ужасный случай, произошедший в ту зиму, вроде бы не касался напрямую жильцов нашего дома, но, как оказалось, стал «первым камешком, вызвавшим горный обвал». А трагические события не заставили себя долго ждать…

Наш дом трещал по швам в прямом и переносном смысле. Когда обрушился потолок в нашей кухне три года назад, нас временно переселили в соседнюю квартиру. Дом был признан аварийным, но так как строительство новых домов велось крайне медленно, то грандиозное наше переселение всё время откладывали. Мои родители, скопившие небольшой капитал, решили купить недостроенный, но свой собственный, кирпичный дом. Поэтому сразу после работы шли туда, на нашу стройку. Им очень хотелось при первой же возможности переехать и жить отдельно, разбив небольшой садик рядом с домом. Я старалась не думать об этом, ведь тогда придётся расстаться с моими лучшими друзьями. А значит, все наши игры и секретные экспедиции уйдут в прошлое?

– На Золотом Крыльце сидели: Царь, царевич, Король, королевич… – звонкий голос Алёнки доносится издалека. Все те, кто ещё не включился в игру, подтягивались или кричали с балкона:

– Погодите, я уже выхожу!

– …Сапожник, портной… Кто ты будешь такой? Говори поскорей – не задерживай добрых и честных людей! – будто не слыша просьбы, продолжала Алёнка.

– А вот интересно, портные всегда китайцы? – спросил Мишка.

– И с чего ты взял? – удивилась Наташа.

– А с того. Наш-то портной, Семён, – китаец!

– Да нет! Я же ходила с мамой в ателье. Он там один – мужчина, другие закройщики – женщины. И они разные все: русские есть, и татарочку я там тоже видела, – уверенно заключила Наташа.

Семён, о котором велась речь, был самым настоящим китайцем. Когда именно он приехал в Советский Союз, мы не знали, но, сколько помнили себя, он всегда жил в четвёртом подъезде нашего дома. Китаец шил мужскую одежду, чаще всего брюки. Брался и за мелкий ремонт, подгонял вещи под фигуру. Работал он с восьми утра и до позднего вечера, но заказов на дому не брал. Если кому-то нужно было сделать что-то очень срочно, он извинялся:

– Увасаемый, я делать буду быстро. Толька нада начала прити ателье. Дома нада отыхать.