Крыласов Александр - Переплут и Бурмакин

– Справедливо.

– Чтобы скрыть позор и бастарда до восемнадцати лет поднимать, нужны средства.

– Да понял, понял, – поморщился Глеб Игоревич, – Сколько?

– Триста тысяч баксов!

– Сто тысяч и ни центом больше! И, с завтрашнего дня ты занимаешь пост Зайнетдинова. По рукам?

– Маловато будет. Молодой, холостой мужчина без вредных привычек и алиментов сейчас в дефиците. Не вижу смысла продаваться задёшево. Двести тысяч.

– Я таких как ты, знаешь, сколько могу найти? Под каждым кустом по десятку валяется. Сто пятьдесят…

– Согласен, – протараторил Переплут.

– Ну, ещё бы.

– Деньги и должность я хотел бы получить уже сегодня.

– А если ты сбежишь?

– Догоните, – успокоил брат-два.

– Верно рассуждаешь, – ухмыльнулся Кандауров, – только попробуй дать задний ход – изничтожу.

– Дураков нет от таких щедрот бегать.

– Раскудрит твою через коромысло! – Глеба Игоревича обуяла жадность, – Сто пятьдесят тысяч баксов. За что?!

– За избавление от головной боли.

– А не слишком ли дорого? За такие деньги квартиру можно на окраине купить.

– Мужчине деньги нужны, в основном, по двум причинам – чтобы заполучить женщину и чтобы избавиться от неё, – со знанием дела, заметил Переплут.

– Соображаешь, – похвалил Кандауров, – мне сорок пять, а ума себе так и не нажил. Тебе двадцать пять, а цинизма уже – хоть отбавляй. Молодцом, Буркакин… Ты, с какого года?

– С дремучего, – признался Переплут, – бессмертный я.

– Неужели?

– А что, нельзя?

– Да ради Бога, но тогда тебе не жениться, тебе лечиться нужно.

– Но помечтать-то можно?

– Если мужчина мечтает о бессмертии, значит, он никогда не был женат, – поморщился Кандауров.

– Неплохо, – оценил Переплут, – Так как насчёт вознаграждения?

Глеб Игоревич, кряхтя и борясь с подступающей жадностью, полез в сейф и достал оттуда несколько пачек баксов. Внезапно он замер.

– А если ты ей не понравишься?

– Понравлюсь.

– Не факт. Кто не приглянулся, я не виноват, – Кандауров принялся ныкать баксы обратно в сейф.

– Тяжело расставаться с баблом? – понимающе хмыкнул жених.

– Невыносимо.

Кандауров вызвал в кабинет Кобылкину и вкратце обрисовал ей сложившуюся ситуацию. Об отступных он благоразумно умолчал, лишь намекнул, что подарит молодожёнам квартиру. Лера опять зарыдала в голос, напоминая, своим воем испорченный пылесос.

– Ну, как тебе жених, Лер? Нравится? – зайчиком заскакал вокруг неё Глеб Игоревич.

– Не-е-ет! – завизжала Лера, – Как могут нравиться такие нищие и сутулые задроты?!

– Сейчас я вас огорошу, – брат-два по-бычьи выкатил глаза и с шумом втянул ноздрями воздух.

Покачивая бёдрами и бросая на Кобылкину взгляды стоялого жеребца, он начал освобождаться от галстука и рубашки. Дешёвая сбруя слетела с «Буркакина», как шелуха, и он предстал перед Кандауровым и Лерой во всём своём великолепии. Мышцы его торса ощутимо увеличились в размере и стали гораздо рельефнее. Он стал накачан и невозмутим, короче, приобрёл те качества, которые так нравятся гламурным лохушкам.

– Глеб, ты только посмотри, какие у него квадратики на животе! – восхищённо ахнула Лера, – А какие бицепсы!

Переплут поиграл грудными мышцами, брюшным прессом, вновь продемонстрировал Лере свои бицепсы и трицепсы.

– Ну, Бурмакин, не ожидала от тебя!.. Вот уж не ожидала, – стала восторгаться Кобылкина, рассматривая и щупая будущего мужа, как коня перед заездами.

Переплут ещё немного потоптался, потом его ноги разъехались в разные стороны, и он уселся на шпагат.

– Прямо как Жан-Клод Ван Дамм! – захлопала в ладоши Лера, – Он мне нравится! Беру!

– Ну, вот и чудненько, – облегчённо крякнул Кандауров, выпроваживая Леру из кабинета.

Он достал из сейфа сто пятьдесят тысяч баксов и, скрепя сердце, вручил «Бурмакину».

– Ну, а она-то тебе хоть нравится?

– Нравится, – кивнул Переплут, укладывая пачки денег в саквояж, – она – как сакура. Очень красивая, но – дерево.

– Сейчас девицы все такие, – утешил Глеб Игоревич, – гламур наступает по всем фронтам. Такое ощущение, что умных девчонок, или не осталось, или они все ушли в подполье.

– Был бы у меня автомат, я бы из него всех гламурных дурынд перестрелял, – помечтал вслух Переплут.

– И её бы убил? – поднял брови Кандауров.

– Её бы? Её бы… ранил.

1 . Чемоданов и Зайнетдинов

Тимофей, разнюхав, что Иван уже вскарабкался на несколько ступенек вверх по социальной лестнице, почувствовал укол зависти и ревности. Чемоданов, не долго думая, отправился к Зайнетдинову и принялся задавать неудобные вопросы.

– Инвер Фаттахович?

– Да-а-а…

– Мы будем когда-нибудь работать?

– Ты думал весь день, прежде чем задать этот вопрос? – рассмеялся Хоттабыч.

– Вы можете мне по поводу работы что-нибудь сказать?

– Я? Пока нет. Ничего хорошего.

– А как с пилотным проектом?

– С каким?

– С нашим.

– Нормально всё. А что?

– Когда выйдет наш проект?

– Когда-нибудь выйдет.

– Когда?

– Тебе точный срок нужен?

– Мне точный срок не нужен. Мне просто надо знать, когда я смогу работать. Когда я смогу получать приличные деньги?

– Ну… Скоро.

– Ни «ну», и ни «скоро». Я требую от вас немедленного ответа!

– Я тебе и говорю, что скоро. Подходит такой срок?

– Скоро – не подходит.

Инвер Фаттахович поднялся со стула и начал разминать поясницу, давая понять, что разговор окончен.

– Когда же мы будем работать? – не сдавался Чемоданов.

– Мы уже работаем.

– Я знаю, что мы работаем, но мои штаны целее от этого не стали.

– Пока ты будешь думать только о штанах, они у тебя будут рассыпаться. А как только перестанешь о них думать, они у тебя сразу новенькими станут.

Тимофей недоверчиво хмыкнул, а Хоттабыч вспылил.

– Вам ничего не нравится, что я для вас делаю! Вы постоянно чем-то недовольны!

– То есть, всё для нашего блага делается? – прищурился Чемоданов.

– Конечно!

– И давно уже?

– Всё время. С самого начала.

– Слушайте, а почему у нас ничего нет? – полюбопытствовал Тимофей.

– У вас всё есть.

– Я ещё раз спрашиваю: почему у нас ничего нет.

– А потому что вы не чувствуете, что стали жить лучше и интересней, – развеселился руководитель среднего звена.

– А что мы должны чувствовать?

– Радость от творческого прилива, – зевнул Инвер Фаттахович.

– Что?

– Радость от творчества, которое вам подарили, – ещё раз зевнул Хоттабыч.

– Я смотрю, вы уже зеваете

– Я давно уже зеваю… Мне с тобой скучно.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

– Вы всегда всё под себя подгребали, – подвёл неутешительный итог Чемоданов.