Алексей Немоляев - За холмом, что скрывает рассвет

Но потом я задумался: а есть ли вообще пристань для человека, который отказывается от всего низменного и злого в себе? Кто сможет ему помочь? Друзья, вера, любовь? Человек ли он вообще, черт возьми, или нечто иное? Если человек – то, не найдя пристань, он утонет. Если же нет…

В церковном зале, пропахшем ладаном и потом, воцарилась тишина. Слова вылетали из уст великого мастера, разносились поверх голов и растворялись в густом темном воздухе. Мастер молчал, всматриваясь в какую-то одному ему видимую точку.

– Спасибо, друзья мои, – после продолжительной паузы, вымолвил, наконец, великий мастер. – На сегодня – все!

Толпа медленно расходилась, в молчаливой задумчивости переступая порог темного зала – погружаясь в прохладный послеполуденный воздух. Многие явятся на следующий день, желая вновь услышать наставление великого мастера, но никому не было известно, что более мастер не станет за трибуну – ни завтра, ни когда-либо еще.

Великий мастер вышел из зала через ту же потайную дверь, в какую входил. Слева по коридору располагался его кабинет. Сняв черную накидку, повесив ее в шкаф, он сел за стол, на котором были навалены десятки бумаг. Рутина забирала большее количество времени, и мириться с этим получалось непросто.

Он откупорил бутылку и налил вино. Разбавил его водой из графина – предстояло еще много работы, и необходимо было поддерживать живость ума.

Через минуту в дверь постучали – коротко и резко.

– Да?

Дверь приоткрылась, и в проеме появился послушник.

– Что случилось, Смити? – спросил мастер. – Ты чем-то взволнован?

– Ничего, господин, – ответил послушник и опустил большие глаза.

Держался перед великим мастером он неуверенно, немного сгорбившись. Был невелик ростом, безумно бледен. Пухлые губы, которые так не к месту прилепились к пустому невыразительному лицу, были беспокойны.

– Сколько раз тебе говорить, Смити, не надо называть меня… так, – великий мастер был готов рассмеяться, но сан требовал сохранять невозмутимость. – Какой я тебе господин? Мы все здесь – братья, – он изобразил строгое лицо. – Ты присутствовал на позавчерашней службе? Тогда я, по-моему, объяснял, что значит братство, – мастер отхлебнул вина. – Ну что ты молчишь, Смити?

– Я хотел бы поговорить с вами о краеугольном камне.

Великий мастер посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Опять ты за свое! Что же такое! Камень – всего лишь легенда, глупая сказка, чтобы вера толпы опиралась на что-то ей понятное, – он улыбнулся, голос его смягчился. – Ты состоишь в братстве с малого возраста. Я помню тебя таким открытым миру. Слишком глубоко в тебе засела вера в несуществующее. Ты должен научиться мыслить по-взрослому. Камня нет, как нет ни рая, ни ада, ни прочей чепухи. Это все сказки для толпы.

– При всем уважении, великий мастер – он существует! – сказал Смити, и в голове его мастер заметил проблеск гнева.

– Не обманывайся, мальчик, это тебя погубит.

Смити шагнул вперед и склонился перед великим мастером.

– Благословите, прошу.

– Благословляю, – мастер перекрестил его затылок. – Но предупреждаю тебя о том, что ты отходишь от истины. Мне тяжело видеть, как мои братья бродят в тумане, не умея отличить правду от лжи.

– Я стараюсь, – покорно ответил Смити.

– Я помолюсь о тебе.

– Спасибо, великий мастер.

– Ты ничего больше не хочешь мне сказать? – спросил мастер. – В твоих глазах я вижу страх и любопытство. Скажи, что тебя гнетет.

– Все хорошо, мастер, – напрягшись, вымолвил Смити.

– Дорогой мой друг, не стоит скрывать того, чего ты боишься. Только скажи – и мы вместе найдем выход.

Смити только пожал плечами. Великий мастер нахмурился:

– Я не видел тебя на сегодняшней службе. Чем ты был занят?

– Помогал брату Сове в освоении писания.

Мастер испытующе посмотрел на Смити.

– И как успехи?

– Он очень способный, – быстро ответил Смити.

– Ну, хорошо, – заключил мастер. – Можешь идти.

Смити, после того, как вышел от великого мастера, был не в силах сдержать гнев. В сердцах он обвинял мастер в глупости и безверии, винил во всех грехах. Смити поражался словам своего наставника, и ненавидел его.

Немного успокоившись, он вновь принял благообразный вид, пряча мысли за бесстрастным лицом.

Выйдя в зал, где проходила служба, он взглядом нашел брата по прозвищу Сова и позвал его. Сова подошел.

Смити взял его за локоть и отвел в сторону, чтобы их разговор никто не услышал.

– Сможет ли Сова свершить правосудие? – наклонившись к его уху, шепнул Смити. – Время пришло.

– Когда-то за такие слова можно было тут же лишиться головы!

– Когда-то, – улыбнулся Смити, – но не сейчас.

– Я могу сделать все, что ты пожелаешь. Убить – значит, так тому и быть.

– Это хорошо, – сказал Смити. – Только, я не хочу, чтобы это выглядело как убийство. Пусть это будет несчастный случай – скажем, старика ударит инфаркт, и дело с концом!

– Не понимаю, зачем все это нежности, – Сова сделал недовольное лицо. – Я могу сейчас же уничтожить всех мастеров, они испарятся, и ни следа от них не останется. Неужели ты этого не хочешь?

– И да, и нет, – Смити покачал головой. – Они достойны смерти, я знаю это, но разве могу я их к этой смерти осудить, черт возьми!

***

Когда за послушником закрылась дверь, мастер посидел еще некоторое время в задумчивости, отпивая из бокала вино. Он и не заметил, как день склонился к вечеру, и в комнату медленно пробралась темнота.

Шум толпы, разгуливающей по улицам, прорывающийся через приоткрытое окно, напоминал треск поленьев в костре. Он успокаивал и усыплял.

Поработав еще немного, великий мастер встал из-за стола, нашел в шкафу куртку – вечером становилось холодно, оделся, вышел из церкви и медленно побрел домой.

Путь не был долгим. Только ветер неприятно бил в лицо моросящим дождем.

Дом встретил его скрипом старых половиц. Великий мастер жил один в маленьком одноэтажном домике, с небольшой кухней и тесной спальней.

Сняв куртку, он разогрел ужин и устроился на диване. В бокале вновь оказалось вино, теперь уже неразбавленное. Глаза мгновенно начали слипаться. В полудреме мастер положил голову на подушку и крепко уснул.

Но сон его не продлился долго. Через минуту во входную дверь постучали. Вначале великий мастер не услышал стука, но он повторился, и сквозь сон мастер оторвал тело от дивана и зашагал босиком по холодному полу, чтобы открыть дверь столь поздним посетителям.

Великий мастер ступал холодному полу.

Стук. Во второй раз стучали сильнее и продолжительнее.

– Иду, – бросил великий мастер.

Стук оборвался. Человек на той стороне двери, не обладал, видимо, никаким терпением, теперь с усилием тянул за ручку.