Алексей Немоляев - За холмом, что скрывает рассвет

Великий мастер отпер дверь и в страхе отшатнулся, лицо его исказилось.

– Мария! – воскликнул он. – Неужели, это ты!

Более великий мастер не мог сказать ни слова, звуки скомкались в легких и застряли в горле.

– Я уж думал, что все это мне померещилось. Успел поклясться всем богам, что брошу пить! – заплетающимся языком проговорил великий мастер, когда к нему вернулся дар речи. – Хорошо, что это не так, – заключил он. – Дитя, ты так похожа на одну мою старую знакомую. Господи, что у тебя с руками?

– Долгая история, – ответила Алиса, после чего, наконец, представилась.

Мастер с затаенным трепетом смотрел на Алису.

– Алиса, – протянул он, пробуя давно забытое имя на вкус. – Я помню тебя ребенком. Ты – копия своей матери! Тот же взгляд, те же ямочки на щеках. Прошло около двадцати лет с тех пор, как ее не стало.

– Значит, она умерла? – из уст Алисы вырвался тихий стон.

– Как мне жаль, – после долгой паузы проговорил мастер. – Так неприятно говорить это! Ты пока еще не знаешь, что с ней произошло?

Алиса недоверчиво помотала головой.

Великий мастер будто постарел еще на добрый десяток лет.

– Ее схватили чертовы фанатики! Знаешь ли ты что-нибудь об инквизиции? Их главарь считал себя дальним потомком Томаса Торквемада. Конечно же, это было неправдой, но в жестокости он ему не проигрывал. В его пыточные механизмы попадали и женщины, и дети! Они схватили твою мать, и больше ее никто не видел. Твоего отца тоже убили.

Алиса стойко вынесла страшную весть. Только уголок губ дернулся и опустился вниз.

– Я знала, – прошептала она. – Когда я шла сюда, я уже знала, что услышу. Мне горько, но я не могу найти слезы, чтобы выплакать эту горечь!

– Твои родители были достойными людьми, – сказал великий мастер. – Твоя мать многое сделала во имя справедливости. Не ее вина, что ей не удалось победить – силы были неравны!

– Этот инквизитор, где он теперь?

– Доживает жизнь в старом доме. Ему уже много лет, и силы давно покинули его, – великий мастер выдержал небольшую паузу. – Ты хочешь увидеть его?

Алиса молча кивнула. Внешне она была спокойна.

– Ты хочешь его смерти? – продолжил великий мастер.

– Не знаю, все это не так просто!

– Понимаю.

– Я не испытываю к этому человеку никаких чувств, – сказала Алиса, сдвинув брови. – Не могу сказать, что будет, когда увижу его.

Мастер подумал несколько секунд.

– Можешь сходить к нему, – решил он. – Но тысячу раз подумай, прежде чем что-то предпринять, ибо ты уже будешь не в силах исправить содеянное.

Алису сдавила сухость в горле.

– Мне так душно здесь! – произнесла она. – Наверное, человек чувствует нечто подобное, когда гибнет.

– Прости меня, дитя! Прости, славная, милая девочка! – воскликнул великий мастер, вскочив с кресла, опрокинув на пол стакан с виски, подошел к Алисе, и быстрым, нежным движением прижал ее к широкой груди. – Милая! Славная! – повторил он.

Он не видел, не мог видеть, как под его окном пряталась смерть. Кошачьи глаза всматривались вглубь комнаты. Сова неслышно подкрался прямо к окну и ждал, когда мастер останется один.

Но вот, похоже, и все. Девушка поднялась, мастер поставил стакан с виски на стол и, придерживая ее за плечи, проводил до двери.

Великий мастер остался в одиночестве. Сова не спеша приподнял окно и, как змея, просочился в темную комнату.

– Добро пожаловать на бал, мистер Паркинсон, – швейцар отрепетированным движением открыл дверь Грому, разодетому в пух и прах.

– Мистер Паркинсон! – неслышно пробурчал Гром. – Что за несусветность! Ничего глупее придумать невозможно.

Войдя в блестящий от золота холл, Гром поморщился. Затея все меньше и меньше ему нравилась, и все больше в сердце прокрадывалась тревога.

– Шампанского? – слуга остановился, вылупившись на мистера Паркинсона.

– Нет, спасибо, – ответил Гром. – Может, чуть позже.

Деланным вальяжным шагом он перешел в зал, где расположились большинство гостей. Отовсюду доносился смех, улыбки женщин сверкали ярче алмазов.

Гром остановился у стены, стал осматриваться.

«Слишком много людей! Мне это не по душе.»

Хотелось курить, возможно, он не отказался бы и от наркоты.

К нему подбрел высокий косолапый тип в смокинге.

– Скоро вечеринка начнется, – промычал он. – Знаешь, все это буйство красок, жажды жизни и непристойности. Это так возбуждает!

Гром промычал что-то в ответ, надеясь, что нескладный здоровяк с лицом, похожим на моллюска, выпотрошенного из раковины, отстанет. Однако, тот не унимался.

– Надеюсь, вы взяли с собой маску, – заговорщически подмигнул моллюск. – Самый настоящий человек – тот, чье лицо скрыто. А точнее – человек без лица. Человек без лица, в толпе, – он сделал неопределенный жест рукой, – разве можно найти зверя опаснее, – он смолк, провожая взглядом незнакомку в черном. – Итак, хорошего вечера, – бросил он мистеру Паркинсону и растворился в толпе.

– Черт бы тебя побрал, – процедил сквозь зубы Гром.

Тем временем разговоры стихли. Бушующий до этого с высокого потолка свет поблек, погружая зал в полумрак. Все, как по команде, нацепили маски.

Гром тоже достал из кармана маленькую, в пол лица, черную маску и надел ее. Краски поглушились, зрение обострилось. Кругом мелькали растворяющиеся во мраке то ли тела, то ли тени, с фужерами в руках, с горящими глазами.

Гром почувствовал, что в воздух распыляется какая-то дрянь, без вкуса и запаха, но сильно дурманящая мозг. Соображать стало куда труднее, по телу пробежало теплое возбуждение.

Надо было собраться, немедленно!

Какая-то женщина вцепилась в него руками и поцеловала в щеку.

– Ты такой горячий!

Гром мягко оттолкнул пьяное тело, и тут же почувствовал легкий толчок в спину.

– Приятель, посторонись, – услышал он грубый посаженный голос. – Эта женщина – моя.

– Здесь где-нибудь можно присесть? – не помня себя от дурмана, Гром повернулся к незнакомцу.

– Вон туда, – проговорил человек в маске тигра. – Иди, отдышись.

– Мне это не помещает, – процедил Гром, двигаясь неловкими шагами к двери.

В соседнем, зале поменьше, располагались несколько столов для игры в покер, барная стойка. Было душно, но воздух – куда чище. Гром почувствовал, как силы понемногу возвращаются к нему.

Он подошел к барной стойке, заказал стакан виски. Шуршала тихая музыка, по столам – 3—4 человека.

Что делать? – размышлял Гром. – Время идет.

Бармен подал виски, и Гром сделал небольшой глоток. Виски отдавал горечью в горле. Гром поморщился.

– Мистер Паркинсон, вы ли это! – воскликнули за одним из столов.

Гром обернулся. Плотный мужчина средних лет с нездоровым желтым налетом на лице, поднял руку. Странно было слышать выдуманное имя из уст незнакомого человека.