Мария Бережная - Новая глава

Марчин, по прежнему любящий физику, но вот уже несколько лет увлеченно занимаясь часами и всеми другими механизмами, которые нужно настроить, починить или заново собрать. Кажется, что к душам окружающих людей Марчин подходил точно так же и у него это отлично получилось. Иногда создавалось впечатление, что в Вильнюсе нет никого, с кем бы он не был бы знаком. Марчин успел побыть то ли бандитом, то ли наоборот, детективом, а может быть даже шпионом, слухи о нем ходили выдающиеся, но и связи он до сих пор имел такие же – выдающиеся и всегда приходил на помощь друзьями. Во время. Делая вид, что он практически не интересуется окружающей жизнью, каким-то образом Марчин умудрялся принимать участие практически во всех значимых событиях, и виртуозно манипулируя окружающей действительностью, словно тонким часовым механизмом Он идеально настраивал свою жизнь и жизни друзей, подкручивая завод, меняя шестеренки и выставляя стрелки часов всех жизней. Действуя порознь, они с Джонни вместе изменили свои жизни до неузнаваемости. И мало кто узнал бы в высоком, немного нескладном мужчине с прозрачно серыми глазами, того самого, моржа увлеченного физикой, над которым было так весело подтрунивать в школе.

Аманда и Мануил, муж и жена. Мэнни и Мэнди. Оба психологи, оба знают друг друга со школы и уже настолько прочно вросли в эту любовь, что уже не возможно было понять, где кончаются мысли Мэнни и начинаются мысли и слова Мэнди.

Уже давно окружающие привыкли воспринимать их как одно целое и даже временами путали. При этом сами «М&М» с совершенно неподобающей лекарям человеческих душ горячностью могли до последнего спорить, доказывая, что они совершенно не похожи. Им, наверное, все же было виднее.

В доме, где был бар Джонни было всего три подъезда – в первом его бар. Во втором – практика Мэнни и Мэнди, а в третьем – мастерская Марчина. И жили все на одной лестничной площадке.

И со временем Джонни уже и не понимал, как бы он жил без этой компании.

Еще один редкий, но от этого не менее любимый гость Бара – Горка: ловелас, бродяга и мотогонщик, обладатель больших кулаков и огромного сердца и бездонного кошелька. Друзья знали, что дело там было в большом наследстве, но никогда не спрашивали, потому что сам Горка, почему-то отчаянно стеснялся своего богатства и того, что в отличие от всех присутствующих в Баре, он получил настолько классическое образование, что теперь предпочитал всю еду есть одной вилкой и одной ложкой, а когда при нем кто-то начинал разговор про бальные танцы, Горка бледнел и бормотал себе под нос что-то вроде «никогда больше… помню я эту мадам де Люс».

– Я что тут самый отсталый? – Возмутился Джонни, когда узнал, что все его друзья уже читали эту историю. И вовсе не потому что писательница была очень популярна, а просто Марчин, давно еще нашел ее сказки в интернете, а еще раньше – они вышли в нескольких номерах журнала, который он покупал.

Оказывается, что Марчин никогда не терял из виду Молли и Кортеса, а как только она вышла на просторы сети со своими историями, он с удовольствием поддерживал с ней связь. И часто с удовольствием зачитывал друзьям ее короткие, меткие зарисовки про ее работу, жизнь и все остальное. И все они, оказывается знали, что герой по имени Бендер под чистую списан с Джонни.

И это было настолько удивительно, что Джонни почувствовал, что сначала его обдали кипятком, потом холодом, а потом, вдруг наступило счастье. Просто так и само собой.

Джонни медленно осознавал, что теперь он не просто Георгий сменивший свое имя на Джонни и открывший бар в Ужуписе. Он Джонни, у которого есть своя книга.

И еще несколько историй, которые в нее не вошли, как сказал Марчин. Оказывается Молли, написала уже несколько книг и какое-то невероятное количество рассказов.

И Марчину больше нравилась совсем другая история, где, правда, тоже присутствовал герой подозрительно похожий на Джонни, только там он был, кажется кем-то вроде злого волшебника.

Голос отца что-то приглушенно говорил, внутри Джонни, но звучал уже очень тихо. Тут нужно сделать небольшое отступление. Люди прошедшие длинную дорогу и пережившие столько, сколько пережил он, казалось бы, не имеют права на комплекс неполноценности. Это удел совсем других людей. Но голоса родителей, особенно вколоченные так, как это вколотили в Джонни, притом в прямом смысле этого слова, обычно звучат громче всего и дольше всего. И как бы он не спорил сам с собой и чтобы не сделал, всегда, первой фразой в любом начале любого дела звучало «ты не достоин», а дальше более емкое «недоносок», любимое словечко отца. И тут как бы ты не кусал губа, и не сжимал кулаки, вытеснить это из мозга очень сложно. Джонни привык просто не обращать внимания. Как на ремонт за стеной. Если привыкнуть и вписать все эти звуки в свою вселенную, они почти не будут раздражать.

Тем более, что Ужуписе, месте, где всегда звучали странные голоса и только людские, Джонни чувствовал себя как дома. Это был очень правильный дом. Глашатаи свободы и искусства стекались сюда со всего мира в надежде обрести то, чего им не хватало в их прошлых жизнях. Всех притягивала собственная конституция графства художников и музыкантов, где одна из строк гласила «Каждый человек имеет право на смерть, но вовсе не обязан это делать». Районная мэрия заседала в соседнем с ресторане, где в центре зала стоял огромный гвоздь, и каждого, кто вдруг после работы забыл снять галстук, вели за этот галстук к гвоздю и торжественно сняв с бедняги галстук, вешали его, галстук, а не беднягу, на гвоздь. Чаще всего после подобных заседаний, галстуки так и оставались висеть на гвозде и иногда можно было прийти и выбрать аксессуар себе по вкусу, если, например, тебе требовалось поучаствовать в каком-нибудь официальном мероприятии.

С одной стороны любимый район Джонни охраняла настоящая русалка, которая сидела под мостом, а с другой стороны – стоящий на постаменте Ангел с трубой.

Вильнюс нравился Джонни еще и тем, что здесь ты никогда не был один. Создавалось впечатление, что сам город, небольшой, по сравнению с Москвой, приглядывает за тобой.

И может быть, даже заботится. Да и к тому же он не был и Европой, странный город, он взял от всех стран понемногу, перемешал в себе и на свет появилось уникальное фантастическое место. Временами, Джонни был совершенно счастлив, а временами сталкиваясь с чем-то совершенно ему непонятным, как, например, меняющиеся каждый год правила написания названий в Литовском языке (это, конечно, не сильно касалось Джонни, но сильно касалось девушки, с которой он некоторое время встречался, она писала диссертацию и постоянно жаловалась Джонни, что ей приходится то менять названия на латиницу, то на кириллицу, то имена и названия стран и улиц нужно писать по-литовски, то в транскрипции, а то так как они есть в Европе) или что-то другое, Джонни хотелось поднять голову к небу и спросить у Вильнюса – «Ты издеваешься?».