Владимир Хотилов - Неверия. Современный роман

Назвать Харина красавцем или симпатягой язык не поворачивался, однако сама кличка заставляла тех, кто слышал её впервые, более заинтересованно всматриваться в физиономию её обладателя. И каждый наверняка мог при этом обнаружить в лице Харина что-то особенное на свой взгляд.

В найбинском этапе оказались разные люди. Многие из них не помышляли здесь добросовестно трудиться, и для них условное освобождение, по сути, явилось краткосрочной командировкой на свободу, где они желали себе лишь удовольствий: вволю попьянствовать, оттянуться, как ныне говорят, от всей души, хотя последнее слово не совсем тут уместно. А далее следовало принудительное возвращение на зону, где таким любителям сладкой жизни приходилось досиживать свой срок, но уже с бонусом в виде прибавки за использованную не по назначению командировку на волю.

Многим, как дружкам Жеки, это временное пребывание на свободе обошлось гораздо дороже – они, образно говоря, раскрутились, совершив уже другие преступления, и заработали за них новые и более суровые наказания.

Харя не утруждал себя работой на благо народного хозяйства страны, лишь изредка появляясь на стройке, а потом куда-то словно испарялся… Да и в самой Найбе Харин появлялся нечасто и, судя по всему, болтался сейчас на воле, как дерьмо в проруби, между загульной бестолковкой и неизбежным возвратом на зону.

Характер у него был скверный, пакостный, а по пьянке просто дурной. И если в зоне Харин ещё мог надеяться на своих непутёвых дружков, внушая кому-то страх, то здесь, в Найбе, его не столько боялись, сколько не хотели с ним связываться из-за присущей ему наглости и пьяной дури.

Харин присел, поздоровавшись с Грозиным, потом долго и пристально смотрел на Жеку, а затем бросил в его сторону:

– Отвали!

Выглядел Харя привычно, мало отличаясь в этот момент от редких и не совсем трезвых посетителей, но Жека, сам уже подхмельком, не мог определить ни степени опьянения, ни мотивов агрессивного поведения малознакомого ему человека. Он только видел, как чёрные глаза Харина застыли в глубоких глазницах в тяжёлом, недобром взгляде. Но Жека молчал и сидел, не двигаясь.

– Я же сказал – отвали! – повторил Харя с угрозой в голосе и попытался привстать, но Грозин удержал его за плечо.

Харя не стал противиться Грозину, и на какое-то время притих, поглядывая в сторону Жеки.

– Скажи, чтоб этот свалил отсюда… – медленно проговорил он, обращаясь уже к Грозину и затем, словно указывая, к кому относятся его слова, повернулся к Зотову.

Бездомная лопоухая дворняга, заскочившая в кафе погреться, испуганно спряталась под соседним пустующим столиком и теперь, наблюдая за ними, вертела по сторонам умной, заиндевелой от мороза мордашкой.

– Мы вместе пришли – вместе и уйдём… А ты решил тут покомандовать?! – Грозин заметно напрягся, хотя говорил спокойным голосом. – Ты же гость, а в гостях не командуют…

Лицо Харина на мгновение искривилось от усмешки и вновь стало неподвижным. Наступила пауза, которая тянулась до тех пор, пока Грозин, пытаясь как-то разрядить ситуацию, осмотрел стол с пустующими стаканами, а затем произнёс:

– Что-то в горле пересохло… И гость к нам пожаловал… Пойду-ка я в буфет – и закажу ещё водочки!

Возможно, в тот момент Грозин надеялся, что этим шагом он как-то погасит напряжённость за их столом, но Харя тем и отличался, что от него можно было ожидать чего угодно. И, как только Грозин отошёл от них, застряв в небольшой очереди у буфета, Харя предложил Жеке выйти и потолковать.

В той ситуации это прозвучало как вызов, и Жека, почти не размышляя, направился к выходу. Он вышел на улицу, уже окутанную морозной, синий дымкой вечерних сумерек, и остановился на углу здания. Вскоре появился Харин, и они, встав напротив, молчаливо смотрели друг на друга, словно приглядываясь.

Внешний облик Харина не изменился: чёрные глаза у него будто вмёрзли в гнусноватое лицо и, как прежде, не выражали ничего доброго.

Но Жека не заметил в них, ни блеска, ни малейшего намёка на азарт, который всегда присущ борьбе и неизбежно отразился бы в них. Однако в глазах у Хари зияла лишь чёрная пустота.

– Ну и что скажешь?! – первым заговорил Жека.

Они стояли у кирпичной стены, вплотную друг к другу. Жека оказался чуть выше ростом Харина и почувствовал от этого свое физическое превосходство над ним.

Чёрные, застывшие глаза Харина уже несколько его не пугали, и он смотрел на него не просто спокойно, а даже чуть-чуть снисходительно. Харя не выдержал и наконец-то скосил в сторону свой неподвижный взгляд, сказав при этом:

– А где тут… толчок?

– Толчок?! – удивлённо переспросил Жека и, подозревая какой-то подвох, ещё раз взглянул на него в упор. Тот улыбнулся ему какой-то жалкой улыбкой и Жека только сейчас заметил, как его пробирает холод через толстый свитер.

Он посмотрел на другой угол здания, где в подступающих сумерках ещё виднелась тропка, сбегающая вниз к деревянному сооружению, похожему на место общественного пользования.

– А вон, смотри! – Жека указал Харину рукой. Тот посмотрел в ту сторону, а затем поплёлся туда, ругаясь по дороге. А когда исчез за углом, то Зотов, не дожидаясь его возвращения, направился обратно в кафе и на повороте чуть не столкнулся с Грозиным, торопливо идущим ему навстречу.

Вид у него был суровый и решительный.

– Где Харя?! – спросил Грозин.

– Харя?!.. А он описался или обкакался… Хрен поймешь!

– Как описался?! – недоумевал Грозин.

– Как?!.. Обычно – в прямом смысле, – ответил Жека. – На толчок отправился!

Грозин крякнул не от досады, не то от облегчения, и они вдвоём вернулись в кафе, где навстречу Серёге уже неслась девчушка из персонала заведения. Она стала выяснять у него, зачем он схватил с собой вилку, перед тем, как выбежал недавно из кафе.

Грозин показал ей руку с зажатой в ней стальной вилкой и сказал насмешливым голосом:

– Не боись… Не спёр я вашу вилку – вот она!.. На шампур хотел одного гада насадить. Один удар – четыре дырки!.. Ферштейн?!

Девчушка и без знания немецкого языка сообразила, что ничего криминального с казённой вилкой не случилось, поэтому только улыбнулась и отошла по своим делам, а они сели за свой столик и закурили.

– Я этого урода с пацанов знаю, – сказал Грозин про Харина. – Он ещё тогда без ножа не ходил… А когда вы запропали, то я и рванул с вилкой – черт знает, что там случилось!

Он замолчал, потушил сигарету, а затем с раздражением сказал:

– И где эта… харя?.. В толчок провалилась, что ли!

Харин так и не появился, а кафе незаметно опустело, даже незадачливую любительницу оперных арий, которая до этого мирно посапывала на полу рядом с батареей отопления, добрые люди незаметно унесли в отстойник к участковому милиционеру Митяеву.