Элена Томсетт - Проклятье рода Ротенбургов. Книга 3. Эхо чужой любви

Вслед за мной на берег вылез Эгис Ротенбург, умудрившийся почти не замочить свою шикарную темно-русую шевелюру. Пока он отряхивался от воды, как мокрый пес, и вытирался, я снова, посмотрев на него, машинально отметила, как он хорошо сложен: высокий, длинноногий, с широкими плечами и узким поясом, на его теле не было ни капли лишнего жира или слишком уж выпиравших узлов мускулов, уродующих культуристов. Пожалуй, кожа его была слишком бледной и нежной для юга, но жара и море быстро придадут его телу шоколадный оттенок и выцветят его шевелюру. Сама я к концу лета обычно превращалась в негатив – загорала почти до черноты, а волосы от морской воды и солнца выцветали добела.

– Ты так быстро вылезла из воды, Лорелея, – насмешливо сказал Эгис, бросая полотенце прямо на песок и обращаясь ко мне. – На тебя не похоже.

– А ты-то что вылез? – не осталась в долгу я. – Девочки еще плещутся. Помнится, ты всегда сидел в воде до тех пор, пока можно было потискать хоть последнюю из оставшихся!

– К чему такой цинизм, дорогая! – в тон мне отвечал он тут же. – С прошлым покончено навсегда. Я нашел ту женщину, которая отныне заменит мне всех остальных. Кроме нее, мне никто больше не нужен.

– Какая патетика! – закричал подбежавший Шалва, набрасываясь на полотенце и растирая себя так, что брызги летели во все стороны от его смуглого, продубленного морем и солнцем тела. – Он что, признается тебе в любви, генацвале?

Я кивнула.

– Скажи ему, что он опоздал! – стукнул себя кулаком в грудь Шалва. – Ты – моя, моя несравненная птичка, мое маленькое дитя, моя драгоценная жемчужина, царевна из царевен, красавица из красавиц!

– Остановись! – я шлепнула его по спине мокрым полотенцем.

– Ах, какая невежливая дэвушка! – тут же запричитал он. – И подумать только, я сам учил ее истории, и что получил взамен, а? Никаких тебе больше сказок, генацвале!

– Пощади! – я рухнула на колени на песок, благо мой купальник уже высох. – Лучше убей, жестокий, только не лишай меня их!

– Встань, женщина! – с холодным достоинством сказал он, протягивая мне руку, чтобы помочь подняться. – Я прощаю тебя! Но всегда помни о моем великодушии!

Я зацепилась за его руку и изо всех сил дернула его на себя. Он кубарем свалился рядом со мной на песок, весь перепачкался, я тут же с визгом отпрыгнула от него подальше, он скорчил страшное лицо, словно собираясь догнать и проучить меня, но потом передумал и с ворчанием побежал вновь в воду, чтобы отмыться.

– Как я посмотрю, вы тут веселитесь вовсю, – заметил Эгис, вновь очутившись рядом со мной.

– Он очень милый, правда? – помахав рукой улыбавшемуся мне из воды Шалве, сказала я вместо ответа.

– Ты еще совсем девчонка.

В его голосе прозвучала какая-то затаенная нежность.

Я хотела ответить ему как-нибудь понаглее, но слишком долго соображала, что именно – он отошел в сторону, а Зигунд и Шалва уже выгоняли всех из воды, чтобы успеть засветло добраться до пляжного домика на Северном Грэсе.

Всю дорогу я прошагала между Шалвой и Зигмунтом. И тот, и другой были очень внимательны ко мне. А я спиной ощущала на себе внимательный изучающий взгляд Эгиса Ротенбурга.

За последующие десять дней на Северном Грэсе он не давал мне проходу. Везде, где бы я ни появлялась, он оказывался рядом со мной – красивый, гибкий, загорелый, с неизменной улыбкой на губах.

В первый же день, случайно очутившись возле домика, где жили ребята, в неурочный час, когда все остальные купались на пляже, я внезапно услышала голоса Зигмунта и Эгиса и, не в силах сдержать любопытства, тихонько подошла ближе, чтобы услышать, о чем речь. Они говорили обо мне. Я отчетливо слышала спокойный, с легким жестковатым прибалтийским акцентом голос Эгиса, который говорил:

– Ты знаешь меня, малыш. За эти десять лет, которые я вышел из младенческого возраста наивных мечтаний о Прекрасной Даме, я не пропускал ни одной юбки. И у меня никогда не возникало желания остановиться, выбрать одну из всех, в конце концов, жениться. Никогда до сегодняшнего дня. Мне нужен твой совет. Ты лучше меня знаешь твоего верного «оруженосца» Лешку, Аленку, Елену, у меня просто язык не поворачивается назвать ее теперь мальчишеским именем. Я хочу жениться на ней. Что ты на это скажешь?

После долгого молчания Зигмунт задумчиво сказал:

– Она еще ребенок, Эгис.

– Ты не прав, малыш, – в хрипловатом голосе Эгиса послышалась легкая насмешка. – Она уже взрослая девушка, правда, она еще сама толком не понимает, какая грозная сила таится за ее внешней женственностью и привлекательностью. Когда она немного подрастет, она будет сводить мужчин с ума.

– Ты преувеличиваешь.

– Нисколько. Ты еще сам не понял, что произошло. Берегись, Зигмунт, не вздумай влюбиться в свою Галатею! Рано или поздно она станет моей женой. Я не отступлюсь. О такой женщине я мечтал всю жизнь: с ней невозможно соскучиться, она все время разная, все время меняется, меняется на глазах, переливается, словно северное сияние.

– Ты поэт! – сухо заметил Зигмунт. – Но я тебя предупредил. Она слишком мала, да и слишком наивна для тебя.

– Роковые женщины у меня уже в печенках сидят. Они все на один манер.

– И теперь тебе захотелось свежатинки?

Обычно такой спокойный Зигмунт был явно раздражен.

– Я не понимаю, ты что, ревнуешь, что ли? – удивление прозвучало в холодноватом, по обыкновению, голосе Эгиса.

– Я не хочу, чтобы ты испортил девочке жизнь.

– Я хочу на ней жениться, понимаешь? И намереваюсь жить с ней всю жизнь, в печали и радости, в болезни и здравии…

– Замолчи, ради бога! – перебил его Зигмунт. – Как ты можешь такое говорить? Ты же сам переменчив, как хамелеон! Сегодня ты влюблен, завтра холоден, как можно так играть человеческими чувствами, не понимаю.

– Это серьезно, малыш, – снова повторил Эгис.

– У тебя каждая интрижка начинается, как любовь века. Делай, что хочешь, но Лешку не трогай.

– Ты оставляешь ее для себя?

– Хотя бы и так.

Мое сердце сладко замерло, а потом застучало с удвоенной силой, так, что я слышала биение пульса почему-то где-то в глубине моего горла.

– Я отвечаю за нее, – продолжал тем временем Зигмунт. – Она мне как младшая сестренка.

– Сестренка? – Эгис рассмеялся. – Бедный малыш! Я зря затеял с тобой этот разговор. Ты сам уже влюбился в нее по уши, как и ваш славный грузин, Шалва, кажется? Малышка здорово влипла. Впрочем, это ваши внутренние трудности. Меня они не касаются, разбирайтесь сами. Но, Зигмунт, я предупреждаю тебя, не вздумай использовать свое влияние на Елену, чтобы испортить ее отношения со мной. Я не уступлю.

– Какие отношения? – я слышала, как Зигмунт вздохнул. – Что ты несешь, Эгис? Какие у вас могут быть отношения? Ты второой день, как ее увидел.