Светлана Громова - О многом и о главном… Сборник рассказов

Едем. Только втянулись в ущелье, после первых же выстрелов поняли – нам хана, в горах – кто выше, тот и победитель. «Чехи» на горе, мы – внизу, и участь наша ясна. Засаду они устроили классическую: сначала ударили по головным и замыкающим машинам, потом расстреляли в упор остальные.

У меня всегда автомат был перезаряжен и снят с предохранителя, а тут почему-то патрон в патроннике отсутствовал. Вот я снимаю автомат с предохранителя, дергаю затвор и тут «ба-а-бах!» – прямо подо мной взрыв. Горит бээмпэха. А я – Нечаев. Сергей Нечаев. Я всегда это знал, но завтра Шраму этого не скажу. Ты будешь, как в сказке – свет мой, зеркальце, скажи.… Ну, вот тебе боевой приказ: скажи, кто меня любит сильнее всех. Ну, да, не скажи, а покажи, ты ж, дурында, говорить то не умеешь!…

В смежной комнате в кресле дремала медсестра, не молодая и не старая, без определённого возраста, что впрочем, у женщин бывает достаточно часто. Она не беспокоилась – пациент многие дни и месяцы проводит в молчании, неподвижно лежа на кровати. Редко разговаривает сам с собой, но из того, что он говорит, разобрать возможно лишь мат. Но сегодня не так. Он отчётливо произносит слова. Обычные слова: мама, отец, август, здесь, здание, здоровье.

«Надо сказать доктору, – решила женщина. – Этот электрошок и новый препарат, видимо, вызвали улучшение».

Она заглянула в полуоткрытую дверь: больной смотрел в зеркало невидящим взглядом и отчётливо произносил: «Здесь. Здание. Здоровье. Ира. Здесь. Здание. Здоровье. Ира. Ира. Ира».

Медсестра знала, кто эта Ира, она встречала эту элегантную молодую женщину, недавно вышедшую замуж, но всё равно регулярно приезжающую сюда.

– Ты мой маленький заяц, я так и знал, что это будешь ты. Ведь это ты любишь меня больше всех? Да? Да.… У тебя холодные ладошки. Почему у тебя холодные ладошки? Ты опять забыла перчатки? Я устал… Я всё знаю. Я болен, потому что.… Да нет же, это они думают, что я болен, а на самом деле я совершенно здоров, просто так надо… Ты слышишь, Ирушкин, так надо! Чёрт! А зачем меня побрили? Я должен быть абсолютно заросшим! Я – другой! А меня без бороды так легко узнать! Мамуля была бы рада, что я без бороды, но ведь без неё сейчас никак нельзя! Но какое хорошее зеркало! Так много рассказало.… А теперь я буду спать.… Спать и вспоминать.… Нет, все же, как же я без бороды?….

Доктор Малышкин беседовал с немолодой худощавой женщиной. Обычно спокойная, она вся дрожала от возбуждения:

– Это чудо, чудо! Я ждала его почти четыре года!

– Не обольщайтесь, Надежда Юрьевна, это совсем новый метод, и мы не знаем последствий.

– Доктор, я беседовала с лучшими психиатрами, они признали своё бессилие. Мы возили Серёжу в Германию на лечение, и господин Байернаум посоветовал мне не тратить понапрасну деньги, а Ирочке – разводиться. Предупреждал, что болезнь будет только прогрессировать.

– Но господин Байернаум никогда не отрицал, что в медицине порой случаются чудеса, но об этом пока рано говорить.

– Я консультировалась у лучших врачей, возила его даже к знахарям и экстрасенсам, но все напрасно, он не узнавал нас, ни меня, ни Иру, ни своих друзей.… Только одно ненадолго вызвало его интерес…

– Если можете, расскажите поподробнее.

– Кто-то из ребят принёс кассету с военным фильмом, я бросилась выключать, а он остановил, в нём что-то будто проснулось. Подмечал ошибки, оживился, говорил что-то по ходу событий в фильме…

– Случай у вашего сына достаточно необычный, но что вы хотите после такого тяжелого ранения в голову? Нам удалось разбудить его память, и теперь многое будет зависеть от его желания вернуться в реальный мир. Прошу вас, Надежда Юрьевна, дайте о нём как можно больше информации…

…Он проснулся среди ночи и бросился к зеркалу, его переполняло ощущение счастья. Женщина в зеркале радостно ему улыбнулась. На ней белое платье и блестящие, ярко-красные бусы. Она жестом подзывает кого-то, и этот кто-то оказывается молодым черноволосым красивым парнем с родинкой на щеке. Он тоже улыбается. Они начинают медленно кружиться в танце. Ему так хорошо наблюдать за ними. В голове даже начинает звучать мелодия, под которую они танцуют. Движения их так завораживающе прекрасны. Он отчётливо понимает, что знает и эту женщину, и этого молодого человека.… И что еще совсем немного, и он вспомнит, вспомнит, как этого парня зовут, и кто он.… Вдруг почему-то нитка бус на женской шейке лопается, и ярко-красные бусины рассыпаются по полу. Что-то тревожно заставляет замереть сердце. Какой пустяк: красные бусины, рассыпанные по полу. Только вдруг эти бусины начинают терять форму, они будто плавятся и растекаются, и в один миг превращаются в пятна крови на полу. Ещё секунду назад ярко-алые, они стремительно чернеют. На лицах уже нет улыбок. Он с ужасом зажмуривает глаза. Сейчас молодой человек повернёт к нему своё лицо. И он знает, что оно тоже будет залито кровью. Хорь будет смотреть прямо на него, в самое сердце. У него уже нет глаз, но он будет смотреть…

…Медсестра пробудилась – в соседней комнате будто стонало раненое животное. Она не решилась даже войти – позвала доктора Малышкина.

– Доктор, мне больно.

– Где у вас болит?

– В голове.

– Вам, наверное, просто что-то приснилось…

«Не скажу ему о Хоре и бусах, но он может дать дельный совет».

– Доктор, я долго не вспоминал об одном человеке, а сейчас вспомнил, и мне стало нестерпимо больно. Мне надо совсем забыть о нём?

– Нет, это неправильно. Расскажите, и сразу почувствуете облегчение.

– Не думаю.… Ну, хорошо, в другой раз, а сейчас я устал…

Доктор ушёл.

«Я хочу видеть Вадюху. Я не буду шуметь – и никто не войдёт. Вадюха тоже осторожный чертяка!

– Серый, дорогой, как поживаешь?

– Где ты?

– Как где, здесь…

– Я всегда был с тобой, а ты ушёл без меня!

– Я за это дорого заплатил.

– Я тоже. Ты был лучшим другом в моей жизни…»

Опять эти звериные стоны. По указанию доктора медсестре пришлось сделать пациенту успокаивающий укол.

Наутро доктор вызвал Надежду Юрьевну.

– Мне необходимо получить ответ на один вопрос, если конечно это возможно. Вы хорошо знаете своего сына. Сегодня ночью он говорил о мужчине, и эти воспоминания вызвали сильную боль. Как вы думаете, кого он имел в виду?

– Тут и думать нечего, это Вадик Хорьков, его лучший друг, он погиб…

– Вы знаете подробности? Больной не хочет касаться этой темы, а мне она представляется достаточно важной.

– Я не знаю подробностей, может Серёжины друзья знают детали этого проклятого боя… Мне вообще тяжело об этом говорить…

– Хорошо, оставим пока это, прошу, не приходите несколько дней.

– Ему стало хуже? – она немного побледнела. – Вы же обещали, что позволите поговорить с ним!