Аида Павлова - Нормально всё

Одна тефтелина за другой исчезают во рту под аккомпанемент жалоб Лизы. Она недовольна всем: детским садиком, преподавателем по музыке в школе, ценами в магазинах, много работающим мужем, успехами старшей дочери в художественном колледже, тарифами ЖКХ, платными парковками, новостями, курсами валют, финансовым благополучием соседки по подъезду, собственными волосами и даже тефтелями, которыми кормила меня:

– Катерин, вам не кажется, что они солоноватые? – раздраженно спрашивает Лиза.

– Да идите вы на хуй со своими тефтелями, – чуть не вырывается у меня.

Но я, как человек с высшим профессиональным музыкальным образованием, конечно, не могу позволить себе откровения подобного уровня.

– Отличные тефтели, – отвечаю я, отправляя в рот четвертую по счету.

И вдруг она и правда кажется мне соленой, такой соленой, что хочется выплюнуть ее обратно на икеевскую тарелку, стоящую передо мной. Но Лиза и Вика смотрят на меня своими круглыми, как шарики для пинг-понга, глазенками, и я, давясь, заставляю себя проглотить тефтелю.

После нее меня охватывает привычное чувство ненависти ко всему окружающему, душа требует скандала и дебоша. Ну, или просто выпить для успокоения. Я нервничаю, все эти разговоры действуют на меня угнетающе, и даже тефтели не стоят того, чтобы сидеть тут и выслушивать бесконечные жалобы на жизнь. С детства не терплю нытиков. Я встаю изо стола и собираю свою волю в кулак. Мне требуется огромное количество сил, чтобы любезно распрощаться с Лизой и Викой, три (!) раза улыбнуться, повторить задание для Вики, которое она все равно не станет делать, и в дверях даже погладить толстого Генку. Лиза мнется:

– Катерин, а ничего если мы заплатим вам в другой раз? Сейчас просто такая уж обстановка… то есть деньги, то нет денег…

Вика с ужасом смотрит на мать:

– Мама!! Она же больше не придет!

Девочка бежит к себе в комнату, и мы слышим звон разбитой посуды, но Лиза даже не дергается. Она все также жалостливо смотрит на меня, и я пожимаю плечами:

– Да без проблем, давайте в другой раз.

– Это точно нормально? – нервно переспрашивает Лиза.

– Да нормально всё, не переживайте, – отвечаю я, и вспоминаю, что в кошельке у меня осталась только тысяча рублей. Эх, надо было еще съесть хотя бы парочку этих пересоленых тефтелей.

Вика с заплаканными глазами вылетает обратно в коридор и сует мне в руку какую-то мелочь. Мы переглядываемся с Лизой, и мать спрашивает у дочери:

– Вика, ты что, разбила свою копилку?

– Да! Да, разбила! Раз у тебя нет денег, то я заплачу! – в истерике кричит ребенок.

Мне неловко, эта сцена тяготит меня, все эти занятия давно пора оставить и пойти куда-нибудь преподавателем в штат, чтобы ко мне приходили в класс ученики, а зарплата приходила на карточку. Я осторожно отпихиваю щедрые дары Вики и натянуто улыбаюсь ее матери:

– Ох, уж эти дети! – бормочу я и поскорее выпрыгиваю на лестничную клетку.

Обе шумно прощаются со мной, наперебой кричат:

– До завтра! До завтра!

Я киваю, машу руками, улыбаюсь, судорожно жму кнопку лифта. Наконец, со скрежетом и скрипом передо мной распахиваются его двери. И только в на удивление стерильной его кабине, я могу позволить себе хорошенько выругаться:

– Это, блять, какой-то пиздец!

На улице мне становится лучше. Я проверяю звонки, проверяю WhatsApp, и нахожу в нем сообщение от приятельницы. Она приглашает встретиться и пообедать на неделе. Я отвечаю: «Сегодня нормально?». Она радостно отвечает: «Давай!». Мы договариваемся пойти в вегетарианское кафе на Китай-городе. Я ненавижу подобные места, но знаю рядом магазинчик с разнообразным пойлом. Мне просто необходимо выпить, и как можно скорее. Поэтому я согласна буквально на все. Хорошо, что мне в WhatsApp не пришло предложение убить кого-то. Впрочем, от того, от кого я ждала, мне тоже ничего не пришло. Я чувствую свое оскорбленное эго, оно буквально выпирает из моей грудной клетки и давит куда-то на живот. «Люди – хуй на блюде», – повторяю я семейную присказку. Ненамного, но становится легче.

Из Строгино до Китай-города еду в окружении серых людей с лицами каннибалов времен блокады Ленинграда. Только не смотреть им в глаза! Только не в глаза! В плеере поет Ian Brown, сборник его хитов затерт до дыр, но мне все равно нравится. Это в моем характере: заслушать один и тот же альбом до тошноты, и потом не возвращаться к нему годами. Когда-то так было и с фильмами. «Святые из Бундока» я смотрела в свое время каждые выходные. Иногда два раза. Иногда подряд.

Я еду на встречу с Таней. Она младше меня на четыре года, но между нами пропасть в целое поколение. Я из голодных восьмидесятых, серого и убогого времени, когда нечего было есть и нечего было носить. Детство мое пришлось на унылые девяностые, и я до сих пор помню запах секонда, в котором мама покупала мне ношеные свитеры с мордами диснеевских персонажей, а я даже не знала тогда, кто такой Дисней, и что это за герои мультфильмов. Таня же посещает секонды ради прикола. Там можно найти необычные шмотки, можно купить винтаж, можно сочетать кардиган из 80-х с джинсами-скинни и нью-бэлансами, и пойти во всем этом великолепии тусоваться на Красный Октябрь. Ее не тошнит от запаха секонда. А меня тошнит. Вот такая между нами разница. Таня ищет себя, посещает мастер-классы и на досуге медитирует или смотрит мотивирующие видео на сайте TED. Недавно она увлеклась бегом, а ее инстаграм пестрит фотками «с претензией», вроде черного пса на белом снегу, с применением фильтра X Pro II. Ее подруги встречаются с иностранцами и ходят по ресторанам и барам, которые попадают в обзоры «Новые заведения месяца». Все они, естественно, занимаются чем-то творческим, пьют красное вино или розе, увлекаются позитивной философией и периодически впадают в депрессию от невозможности приткнуть куда-либо собственную гениальность. Родители спонсируют их безмятежный образ жизни, а в долгосрочных планах у Тани и ее подруг – переезд в Америку или в Испанию. Может показаться, что я их ненавижу или презираю. Или возникнет вопрос, какого хрена общаться, если мне настолько претит ее личность? Да в том-то и дело, что я ее не презираю. Я как та пущенная стрела, и нет зла в моем сердце. У меня есть какой-то нездоровый интерес к этому «маменькиному поколению». Они для меня как инопланетяне, люди из другого мира, из другой Галактики. Я общаюсь с Таней, и каждый раз она способна удивить меня чем-то. А по нашей жизни это уже не мало. Я чувствую себя Жак-Ивом Кусто, опускающимся на глубину неизвестности, в самые недра потемок чужой души.

Таня ждет меня напротив кафешки. На ней черное пальто, черные джинсы и черные кожаные ботинки вроде армейских. Как всегда, она хочет есть, и у нее мало денег, но не может быть и речи, чтобы поесть, например, в «Теремке» или «Шоколаднице» – это не модно, не по-хипстерски. Да и Таня – вегетарианка, и лет восемь не ест мяса. Мы заходим внутрь, и я чувствую тошнотворный запах сои. Сейчас он вопьется в мою одежду и целый день будет таскаться за мной по всей Москве. Таня ставит свой кожаный рюкзак на стул и интересуется: