Светлана Василькова - Бездомное счастье. Автобиографическое пронзительное повествование о жизни, её крутых виражах, смысле, счастье

Иногда нам удавалось находить клады – множество запечатанных бутылочек. Долго наслаждаться этим богатством не получалось, клады бесследно исчезали. Отец объяснял это, не вдаваясь в подробности, одной фразой: как пришло, так и ушло.

Чтобы использовать непригодное для посевов место, отец там построил баню, поставил несколько ульев с пчёлами. Топили баню по субботам. Чтоб нагреть бочку воды, в неё опускали раскалённые в печке до красноты железяки. Речная вода для головы грелась отдельно в чугунах. Парились и мылись в одном отделении, особенно зимой. В предбаннике хранились улья с пчёлами. Обманутые теплом, пчёлы начинали усиленно гудеть, некоторые вылетали на разведку. Так мы и мылись вместе с пчёлами, единые развалины примиряли.

Однажды я забрела на развалины, находившиеся довольно далеко от дома. Не жалея и так незаживающих от ссадин коленок, привычно забралась на груду обломков кирпичей, чтоб заглянуть в яму. Там были люди в одинаковой одежде и касках. В мозгу пронеслась страшная догадка: немцы! Весь путь до дома я проползла по-пластунски по канаве вдоль высокой насыпи шоссе, боясь приподнять голову.

– Мама! Там немцы!

***

Шли мирные годы, а о войне говорилось много. В клубе шли

фильмы о войне, дома рассказывали о войне вместо сказки перед сном.

Запомнился рассказ матери, как их впервые обнаружили немцы в земляном убежище и приказали выходить с поднятыми руками, иначе будут стрелять. Чтобы выполнить это требование, из землянки пришлось выползать, стоя на коленях. Стояла страшная тишина, не заплакал ни один ребёнок, и даже годовалые детки, глядя на взрослых, стали на коленочки.

Сильнее страха оказалось удивление, что враги внешне похожи на обычных людей, а не на запомнившихся с детства по картинкам из учебника истории, чудовищ с дырявыми железными вёдрами вместо головы.

Извлекли, значит, урок из истории – явились налегке. Только вряд ли вам это поможет.

Жить разрешили в своих домах, но каждый день велели выходить на работу, восстанавливать шоссейную дорогу.

Работа оказалась нескончаемой, потому что ночью партизаны немцев выбивали, а дорогу взрывали. Приходила новая немецкая часть и возобновляла работы, только теперь по ночам они стали укрываться в церкви.

Пленные на тачках возили песок и щебень в образовавшиеся ямы. Однажды, не справившись с тяжёлой тачкой на подъёме, мама попятилась назад и угодила ногой под колесо тачки, ехавшей сзади. За ней появился кровавый след.

Заметив кровь, немец предложил ей пройти с ним, чтоб перевязать рану. Мать, не поверив, что враг способен проявить жалость и оказать помощь, отказалась. Он разозлился и стал преследовать её, приказывая накладывать в тачку больше.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы другой немец не попросил помощника на машину, рассыпающую щебень, указав на мать. Ничего особенного там делать не нужно было, таким способом он разрядил сложившуюся ситуацию и, возможно, спас маме жизнь.

Отец рассказывал о тяжёлых ночных передислокациях. Измотанные боями солдаты шли из последних сил. Некоторые засыпали на ходу, потому что не спали, случалось, по двое суток. Кто падал, и не был вовремя подхвачен, рисковал быть раздавленным идущей сзади тяжёлой техникой. Такой случай отцу довелось увидеть собственными глазами. Готовность умереть в жестоком бою сменял страх нелепой, напрасной смерти.

В конце 1943 года отец получил ранение, осколком ему оторвало большую часть стопы. Рана долго не заживала, но все называли такое ранение счастливым. Ничего, что с палочкой, зато есть надежда остаться в живых.

По ночам даже мне, родившейся спустя два года после победы, снились сны о войне. Деревню занимали немцы, я надёжно пряталась под мощными, как никогда, листами на огуречной грядке, но меня находили. Нужно было правдиво сыграть покорную простушку, чтоб не догадались, что перед ними непримиримый борец.

***

Роли во сне появились из-за привязанности к театру наяву. Научившись писать, я начала сочинять пьесы, разыгрывая их потом с детворой. Содержание почти всегда сводилось к одному: королева – мать поучает своих слуг жизненным премудростям. Значимость героини определялась необычностью её имени. Запомнилось имя, занимавшее почти всю строчку первой тетрадки первоклассника, – Васэндасэна. Другие актёры не были против того, что это имя я взяла себе, должны же быть у автора какие-нибудь привилегии.

Настоящее имя у меня прекрасное. Могли бы назвать Капитолиной, и звали бы все не Ка'пой, а обзывали капо'й, то есть копной, сена, соломы,… чего придумают.

Правда, прозвище мне всё-таки дали: «Ладка у смятане», что означает – Оладья в сметане. Созвучно, конечно, Светлане. Неприятно, когда тебя обзывают изделием из теста. Но сметана меняла всё, потому что нет ничего вкуснее деревенской сметаны. Видимо, это почувствовали и другие, кличка

не прижилась. Так называл меня всегда только один мальчик. Я не придумала ничего равноценного в ответ. Остался он в памяти как « Мамин ученик».

Другой мамин ученик передавал через меня претензии своей учительнице, что она поссорила его со всем классом. Учёба Петьке не давалась, ходил он в школу повеселиться, срывая уроки. Ни угол, ни вывод в коридор результатов не давали. Тогда мать рассказала детям про бочку, которая сильно гремит, когда её везут пустую. Пример был жизненный, потому что все видели, как в металлической бочке в летнее время возили питьевую воду работающим в поле.

Так и человек, когда у него в голове пусто, сильно шумит.

Все быстро сообразили, и, всякий раз, когда Петька начинал выступать, в его сторону раздавался громкий шёпот: пустая бочка, пустая бочка.

Иногда мне мама доверяла проверку тетрадей, и я была счастлива восстановить справедливость. Мать считала, что пятёрки нужно ставить грамотным и сообразительным, а не тем, кто просто чисто написал домашнее задание.

Теперь можно и нужно стараться хорошо учиться. Она вспоминала, как приходилось учиться ей.

***

В положенный срок в школу её не пустили. Нужно было кому-то смотреть за младшим братом и гусями, пока все остальные с утра до вечера были заняты уборкой урожая. Мать уговаривала брата оставаться одному, оставляя ему на полу еду и игрушки, подгоняла гусей к школе, и приходила на уроки. Всё необходимое для учёбы ей давал учитель. После школы она успевала сделать в доме уборку, отмыть брата, пригнать домой гусей. Целый месяц никто из домашних не замечал её отлучек.

Однажды на уроке труда, проходившем на улице, учитель заметил, что девочка легко одета, мёрзнет, и одел её в свою кожаную куртку. Ребятам это не понравилось. Улучив момент, они изваляли девчонку в куртке учителя в грязи.