Игорь Сотников - Мой друг – Тишина

– Ждите меня на стоянке. – Тишина отдал команду своим спутникам и, выдвинувшись вперёд, заставил Сержа догонять его.

– Что стоим. Пошли. – Теперь уже Точь взял бразды первенства и, скомандовав, выдвинулся по направлению стоянки. И хотя команды Точа, по всей видимости, не обсуждаются, тем не менее, Ростик имел на этот счёт своё мнение и он даже очень хотел пообсуждать, чем он тут же и занялся, следуя за ним по пятам и очень возбуждённо, правда про себя, пытался убедить того развернуться и пойти на выручку Тишине, или хотя бы посмотреть, как он там.

Ну а когда ты столь внутренне занят собой (ведь тебе приходится говорить за двоих и искать доказуемую аргументацию, тоже с двух сторон), то естественно у тебя нет совершенно времени для того обращать своё внимание на окружающих людей, чьи ноги, там и там, могут или стоят у тебя на пути. Ну и конечно, вас, а скорее не вас, не минует такое событие, как вами думается – случайность, но как не вами считается – не случайность, когда вы, находясь в таком независимом от окружающего состоянии, отдавливаете ноги вставшим на вашем пути мало расторопным прохожим или как, истукан стоящему, какому-нибудь Аморалису.

«А нечего глазеть по сторонам, когда тут такое движение» – Очень логичен в своей контраргументации Ростик, вдавив очередную ногу, чей хозяин отчего-то оказался столь недоволен, раз перешёл на иностранный язык и пытается докричаться до Ростика, обзывая его различными непонятными словами. А какой смысл использовать все эти иностранные слова, если тебя не понимают. И получается, что все эти злоупотребления носят не информационный характер и, не смотря на свой негатив, определённо несут в себе релаксационное свойство, которое смягчает нервы, которые за сегодня, уже который раз расшатываются у позеленевшего от злости Аморалиса.

– Да это фак, какой-то! – взвизгнул Аморалис и чуть не упал в уныние, потрясённый такой бесцеремонностью Ростика, наступившему ему на ногу. А ведь Аморалис весь вечер пребывал в расстройстве чувств, после того, как почувствовал тяжесть на левой ноге, а когда посмотрел на неё, то и вовсе испытал душевную боль при виде такой демонстративной, чьей-то неизвестной выходки, оставившей свой грязный след на его ноге. И конечно же, Аморалис, не смог сдержаться и в первый раз за вечер, вслух, (про себя он без этих злоупотреблений не мог дать должную оценку окружающему его миру) обратился за помощью к фак-там, которых, как все поняли, у него достаточно для того чтобы закрыть кому рот, перекрыть тому кислород, ну и тому подобное.

– Что-что, а в фактуре Аморалису не откажешь. – Внимая Аморалису, удовлетворённо покачивал головой фотокорреспондент газеты «А и факт» Орех.

– И не говори, умеют они одним словом зааргументировать себя. – Поддакнул Ореху носитель его штативов и объективов Грецки.

– А я тебе, что всегда говорил. Всегда отталкивайся от фактов, а уж к ним всё остальное приложиться. – Орех не может не дать воли своему наставническому характеру, любящему всех поучать и наставлять на путь истинный.

– Тогда может ещё разочек, незаметно фактнём его. – С хитринкой в глазах, спросил Грецки Ореха.

– И не разочек. – Подмигнул ему Орех, решивший на сегодняшний вечер взять выходной и стать частным папарацци, у которого до всего есть дело и в особенности до тех дел, которые если он попадётся, могут в ответ очень бурно его отфактиризовать.

Но пока его решение домысливалось, Аморалис потрясённый увиденным, не смог сдержаться и, побросав все притянутые к нему руки, уже было рванул на выход в поиске своего менеджера, о чей зад можно было не раз вытереть носок своего ботинка, как был перехвачен своим личным актёрским агентом. Ну а актёрский агент, это не то что какой-нибудь агент из Ми-6, который всё больше полагается на рекламу своих способностей в кино и на технические штучки спрятанные в каких-нибудь, так себе часах. Нет, агент по работе с актёрами, не может полагаться на совершенство этого мира, когда каждый день видит перед собой этого слабака и нытика, который только благодаря его наплевательскому отношению к жизни и само собой в лицо актёру, заставляет того раз за разом перевоплощаться в саму мужественность и желанность для всякой, даже мало романтически настроенной дамы. После чего актёра ждёт успех, ну а агента – солидная процентовка.

Но и в этом, на вершине успеха случае, агенту ни на секунду нельзя расслабляться, ведь актёры такой неблагодарный народ, которому только дай роль и он может настолько заиграться, что совершенно забудет, что не он режиссер. Что всякому агенту, честно слово, очень обидно слушать и слышать, и поэтому, для того чтобы таких рецедивных случаев не происходило, каждый агент должен постоянно быть начеку и рядом со своим подопечным, которого он должен постоянно поправлять и делать замечания, указывая на его неприспособленность к жизни и даже актёрству. И главное, что не будь рядом с ним его агента, то грош цена всему его актёрству.

Ну и плюс ко всему, железная хватка, в которую и попал Аморалис (в девичестве или простонародье Антонио), схваченный его агентом Родригесом, на чьём плече, к потрясению ничего не пропускающих женских сердец, и заплакал этот брутальный Аморалис.

«Никто меня не любит. Никому я не нужен. Только ты, Родик, понимаешь меня. Senza di te sono nessuno». —Аморалес на виду у всех залил слезами плечо Родригеса, который хоть и был рад такой признательности; но не на людях же.

– Ну, полно-те. Не стоит так убиваться. Крепись. – Родригес начал приводить в чувство Аморалиса, пощипывая его за бока.

«Он душка. Под таким мужественным телом, я всегда знала, что должно находиться чувствительное сердце. Он мой идеал. Из него неплохо будет верёвки крутить». – Расслабились в ногах, переживающие за Аморалиса и за себя, пустившие слезу поклонницы его таланта.

– Нон комментарий. – Спохватив за шкирку Аморалиса Родригес, пробивая своей рукой дорогу, увёл Аморалиса подальше от любопытных глаз в vip-ложу, чтобы уж там, как следует, пропесочить Аморалиса за его не слишком уверенную актёрскую игру, которая не вызвала ни одного падения с ног поклонниц его таланта.

– Да, без слёз актёр не может состояться, как актёр и я скажу даже больше, что любая брутальность, как раз крепиться на слезах всякого экранного героя. И герой никогда не постесняется, и на глазах, ради миллионов своих поклонниц, возьмёт и пустит экранную слезу; и не обязательно при резке лука. После чего поклонницы ещё больше воспылают жалости к своему даже к двухметровому няшке или пушистику, которого они тут же готовы взять под свою защиту. Но не кажется ли тебе Антонио, что ты в последнее время злоупотребляешь моим доверием и слишком часто начал пускать слёзы. – Родригес остановился напротив Аморалиса и серьёзно посмотрел на его, до сих пор всхлипывающую, с потёкшими глазами физиономию.