Алгебра Слова - Беглец

«Смотрит как странно. Как будто пытается заглянуть в глаза снизу», – Она нарочно опускает взгляд.

«Какая милая», – наблюдает за Ней Семеныч.

«Какой же он красивый», – Она любуется его очертаниями лица. Кажется, ни добавить, ни убавить – нельзя. Все пропорционально и совершенно в его внешности. И фигуре.

«Как будто маленькая, и в то же время, взрослая. Ее так хочется потрогать и обнять, погладить и успокоить», – еле сдерживается Семеныч.

«Какой нежный взгляд у него. Если он так смотрит на всех женщин, они должны быть сражены, побеждены… Короче, они должны сдаться», – Она улыбается своим мыслям и ему.

«А улыбка меняет ее полностью. Делает другой. Преображает. Улыбка превращает ее в сирену», – Семеныч невольно вытаскивает руку из кармана, и тут же его ладонь оплетается Ее пальцами. У него замирает сердце. Прикосновения Ее кожи сводят его с ума…

Незаметно они дошли до его машины. Семеныч завел двигатель, чтобы прогреть салон. Они сидели и смотрели друг на друга. О чем-то говорили. Она снова невзначай коснулась его рук, и несмело взяла их в свои.

Он вздрогнул и посмотрел на Ее руки, перебирающие его пальцы. Она будто сильно увлеклась этим действием, изредка поглядывая на него. Семеныч говорил и говорил без остановки – всю чушь и все, что приходило в голову – лишь бы только Она не бросала его руки и искоса посматривала на него со слабой смущенной улыбкой на Ее удивительно прекрасном лице. Как будто его ладони, его пальцы отвечали Ей на задаваемые Ею вопросы. Как будто они беседовали между собой, оставляя Семеныча немым свидетелем этой беседы…

«Какой классный мужчина, – подумала Она, глядя вслед уезжающей машине, и тут же горько усмехнулась: – А до работы не подвез. Да мало ли их было, классных и не очень. Все одно: чуть хуже, чуть лучше. Ни к чему мне это все. Надоело! Ну их всех к черту! Даже не представился по-человечески. Семеныч. Что за дурацкое прозвище?! И абсолютно не заметил, что я в ответ не назвала своего имени! Телефон не спросил, о следующей встрече не договорился. Странный какой-то. А, может, и к лучшему?»

Она отогнала от себя все мысли о Семеныче и пошла на работу.

Днем Семеныч впал в обычное состояние апатии, что, впрочем, являлось для него вполне естественным состоянием, если не было особо важных дел. Вспомнил про обещание Катенка – приходить, когда ему будет не совсем комфортно. Неожиданно для себя, спросил:

– Ну и где же ты?

«Здесь, – это было похоже на детскую игру в прятки, когда говоришь: «сдаюсь», и все появляются оттуда, где искались и не нашлись. Семеныч обернулся, но в кабинете никого не оказалось. Кроме Катенка, которая была не видна, но абсолютно ощущаема в непосредственной близости. – Я рядом».

Семеныч ошеломленно посмотрел на свои пальцы, сжимающие мышку компьютера. Он чувствовал, как их касается холодный нос, как щекочет мизинец бархатное ухо. Семеныч осторожно приподнял ладонь: он трогал воздух, но ощущал голову Катенка, ее прогибающуюся спину.

– Кошка, – растерянно произнес он.

«Вообще-то, нет, – рассмеялась Катенок. – Это твой разум меня так воспроизводит и воспринимает, поэтому ты чувствуешь меня, как кошку».

– А на самом деле?

Все погасло внезапно, будто кто-то закрыл Семенычу глаза. Он открыл их: монитор рабочего компьютера, его рука сжимает мышку, телефон разрывается…

– Да, я слушаю! – Семеныч поднял трубку, но услышал короткие гудки прервавшегося звонка.

Рабочий день у руководителя редко оканчивается в положенное время: затянувшиеся совещания, нерешенные вопросы, новые стратегии, обсуждения неподписанных договоров, или нудный коллега, который не в состоянии за пять минут изложить свои мысли, словно случайно заходит в кабинет сказать пару слов и забывает о времени…

Семеныч не очень уважал свою работу, не очень любил ее, и не совсем дорожил ею, но, тем не менее, задержался в этой компании практически со дня основания и считался, если и иногда достаточно резким, но ответственным сотрудником. Семеныч прекрасно понимал, что смена места работы вряд ли благоприятно скажется на его отношении к своей профессии, а поменять род деятельности – в этой стране могут либо очень отчаянные, либо очень молодые, либо те, кому уже нечего терять. Или те, кому выпадет счастливый случай. Да и к тому же Семеныч плохо представлял, чем бы ему таким заняться, чтобы многочасовая ежедневная работа превратилась в любимое дело и стала приносить удовольствие. И, поскольку должность у Семеныча была не самой плохой, зарплата не самой низкой, а офис находился в нескольких кварталах от дома – Семеныч продолжал ходить на работу. Но считал явным недоразумением тот факт, что с развитием информационных технологий, научно-технического прогресса человек продолжает «вкалывать» с утра до ночи, будто идет война или уровень цивилизации находится в дореволюционном маломеханизированном и неавтоматизированном состоянии.

Город едва начинал отряхиваться от ежевечерней пробки, когда Семеныч находился за рулем своего автомобиля и в задумчивости смотрел на борт замызганного грязью грузовичка, стоящего перед ним. Мысли Семеныча были всецело заняты Ею. Он не мог предположить, что они встретятся утром после того мимолетно-вечного «взгляда» на перекрестке.

Семеныча неожиданно охватило ощущение чего-то приятного и одновременно страшного, чего-то нового и вместе с тем давно знакомого. Он словно не думал о Ней, а окунулся в Ее образ. Его мысли текли без всякого «русла», в которое Семеныч и не старался их сейчас направить.

Очнулся он от громких истеричных звуков, сигналивших ему машин. Грузовика уже не было видно. Семеныч, чертыхнувшись про себя, отжал сцепление…

Поздно ночью он закончил композицию, которую написал накануне вечером. Осталось только спеть и свести вокал с аранжировкой. Когда Семеныч сочинял музыку, время летело незаметно. Свободное время, которого у него и было-то не более пары часов перед сном. С работы Семеныч приходил нередко усталый, вымотанный офисной непрекращающейся и не всегда результативной суетой. Он долго не мог «отойти» от рабочего дня, в голове продолжали крутиться текущие проблемы. Говорящий телевизор и сытный ужин – единственный прием пищи за целый день – располагали к расслаблению организма, и чаще Семеныч сразу же засыпал.

Выключив айпад и выкурив сигарету на балконе, Семеныч еще раз недовольно осознал последствия своей работы, которая отнимала все время и ничего не давала взамен, кроме нормального существования в обществе, то есть: жилье, еду и одежду.

Взглянув на часы и поняв, что сон нужно неимоверными усилиями впихнуть в оставшиеся четыре часа, Семеныч вздохнул, укоряя себя за то, что засиделся за айпадом.