Ирина Кир - Орден Ранункулюс

Каждый, кто умеет держать гриф, считает своим долгом вывести четыре диссидентские терции «Smoke on the water» 10 10 Дым над водой ( англ. ). Популярная песня группы Deep Purple. – фа-фа-фааа, фафа фа фа, фа-фа-фа, фа, фааа. После «дыма над водой» компания с хохотом орет во всю глотку «What can I do?» 11 11 Что мне делать? ( англ. ). Популярная песня группы Smokie. на русский манер – «Вод… ки-най-дууу! У! Вод… ки-най-дууу!». У них можно подслушать анекдоты, как Фурманов, Чапаев и Петька раскладывали квадратный двучлен, про сексуальные похождения Вовочки и поручика Ржевского, а также:

– Федикс Эдмундавить, у вас, батенька, ноги вадасатые?

– Волосатые, Владимир Ильич, волосатые.

– Ага! Отень ха-да-со! Надюша, запиши «Федиксу Эдмундовитю ваденки на зиму не выдавать»!

Старшие позволяют себе «блин, заколебал!». Иногда прорывается и «великий могучий». В основном прародители «блина» и «заколебала». Тоже быстро надоедают. Мат в чистом виде, согласитесь, неинтересен. Он плохо пахнет и режет ухо, уж извините. Мат в моем понимании – это острая ароматная приправа. Чуть переборщил – и блюдо безнадежно испорчено. И мы, пацаны, стремимся оказаться у второго корпуса, где, образно говоря, можно попробовать разных блюд… На так называемой «пьяной лавочке».

Лавочки как предмета уже давно нет. Каркас бывшей скамейки напоминает обглоданный голодными собаками скелет кита, выбросившегося на берег. За густыми кустами стоит стол, а вокруг него, досками внахлест, места в партере. Это и есть место сборища всех окрестных почитателей зеленого змея – «пьяная лавочка». На нее, как в клуб, приходят порой семьями.

Мать и отчим моей одноклассницы Светы Мостовой были, как сейчас это принято говорить, «резидентами» того очага культуры. На «пьяной» собирались и последние алкаши, и мелкие пьянчужки, и хмыри, и забулдыги, и затюрканные – задолбанные жизнью индивиды, и просто сторонние любители выпить да за жизнь поговорить.

Приходил даже глухонемой Маринкин Отец. Никто не знал имени того мужика – у них вся семья, кроме старшей Маринки, имела слуховую инвалидность, но Маринкиного Отца все прекрасно понимали!

С шести утра и до позднего вечера в «очаге культуры» перезваниваются стаканы, напевается «Из полееей доносится на-лееей!» 12 12 Переделанная фраза из популярной песни Льва Лещенко «Соловьиная песня», где есть текст: «Из полей уносится печаль». или

Хлюпанье карт сменятся ударами кулаков о столешницу, залпами салюта вырывается… крепкий, хлесткий, многоуровневый… Нам, безусловно, надо туда…

Алкоголиком, в привычном понимании этого слова, я бы дядю Колю не назвал. Он был человеком во хмелю. Ровно поддатый – так еще можно сказать. Я сравнил бы его с древнегреческим сатиром, только без бороды. Треугольное лицо, горящий глаз, шальная улыбка, подпрыгивающая походка, приводящая в движение одновременно все суставы его туловища. Попробуйте походить на копытах – у вас выйдет именно так. Даже не сомневайтесь.

С первого дня проживания в нашем квартале дядя Коля стал завсегдатаем «пьяной лавочки». Чем больше он проводил времени «в обществе» – тем выше становился его авторитет. Это, хочу я вам сказать, дано не каждому. Началось все со Склифосовского. Человека звали Анатолием. Ему было лет сорок, и большую часть своей жизни он отслужил в ТЮЗе 13 13 ТЮЗ – театр юного зрителя. . Благодаря Анатолию наш класс пересмотрел весь репертуар театра, где собутыльник Светкиных родителей играл то Дуб зеленый при Коте ученом, то третьего лешего в правом ряду, то Камень богатырских раздумий, а душе-то хотелось… понятное дело, что не Гамлета (какой в ТЮЗе Гамлет?), но Ивана Царевича или Тимура. А выпадал Камень… Анатолий переживал безмерно, но виду не показывал. Актер приходил на лавочку поделиться с товарищами муками творчества и методами вхождения в роль. По системе Станиславского. Нет маленьких ролей – есть маленькие актеры! Как это важно – прочувствовать неживой предмет, еще важнее – достоверно сыграть его. И Анатолий ездил специально смотреть на валуны в Коломенскую усадьбу – вживаться в образ Камня. Все по системе великого Станиславского… Я как раз являлся свидетелем того разговора.

– М-да… – многозначительно сказал тогда дядя Коля и с пониманием покачал головой. – М-да… – снова произнес он после театральной паузы, – это не каждому дано… СКЛИФОСОВСКИЙ… и по системе!

С тех пор Анатолия во дворе все стали называть Склифосовским. Главным талантом дяди Коли, а он имел их штуки три минимум, я считаю его уникальную способность ругаться матом, не используя при этом ни единого нецензурного слова. Смысл и эмоциональная окраска выражения при этом совершенно не терялись. У художников есть три первичных цвета: красный, синий, желтый. Из них можно получить все остальные: зеленый, фиолетовый, коричневый, оранжевый и так далее. У отца моего друга все было наоборот. В его распоряжении находилось четыре нецензурных корня, производными от которых в русском языке можно выразить буквально все, вплоть до знаков препинания! Но дядя Коля полностью игнорировал исходники! Он брал иные краски! Позволю себе перефразировать известное выражение и сказать, что «не существовало в мире такого слова, которое не подошло бы Николаю Васильевичу Глинскому для ругательства». Откуда он их брал?! Откуда художники берут сюжеты? А Петькин отец был гений, экспрессионист, Ван Гог, если хотите, от матершины! Хотите «Подсолнухи»? Пожалуйста! Собрались алкаши на «пьяной лавочке», выпили, закусили, пошел разговор про женщин. И тут грузчик из гастронома, Федька Трунов, заявляет, что, мол, Венера Билялетдинова, небесная богиня Венера, была в него в восьмом классе влюблена и писала ему письма.

– Не еврипидь! – говорит дядя Коля. – Такая эклектика, как Венерка, на один цветок с тобой экклезиаст не выложит – не то что письма писать.

Сколько раз я пытался постичь алгоритм построения его конструкций! Ведь должна же быть какая-то система! Сколько раз говорил себе: «Ага, вот она закономерность!» – и в тот же день дядя Коля утирал мне нос новым островом Жапонез. Он, кстати, действительно существует – я это недавно узнал. В Мексике или в Бразилии. Не важно… а вот когда гаечный ключ падал дяде Коле на ногу или разливался стакан, он что есть духу вопил «Евпатооооория!».

Отец моего друга не ограничивал себя географией. Он вообще, как истинный творец, не видел рамок. Однажды, в сильном подпитии, пришло в его кудрявую голову залезть на клумбу нашей соседки Марьи Георгиевны, что цветы под окном разводила. Букет решил нарвать. У соседки артиллеристские залпы один за другим: и алкаш, и тварь, и падаль… а дядя Коля встал во весь рост, расправил плечи, закинул голову – вылитый идальго в плаще (не хватает только шляпы с пером) – и, понизив голос, страстно произнес: