Максим Александров - Сеть Индры. Сеть Индры, Мистерия о Геракле, рассказы, стихи

И ускорить наступление этого часа в Ваших силах! Это случится, как только будет избрано 10 000 праведников.

Внеся залог в 10 000 долларов, Вы автоматически становитесь праведником-менеджером первого уровня. Найдя 10 новых праведников, Вы становитесь менеджером второго уровня, и возвращаете свой залог. Менеджер третьего уровня, возглавляющий сеть в 100 праведников, получает золотой сертификат и место в Галактическом Совете после свершения времён.

Далеко не каждый человек может стать праведником, для этого нужно знание законов нового мира и абсолютная вера в успех. И то, и другое вы можете получить только на наших международных и межпланетных конференциях (200 и 400 долларов соответственно). Запомните, только 10 000 истинно верующих праведников способны изменить мир. Поэтому на каждую вакансию праведника подбираются несколько кандидатов.

P.S.

Дорогой собрат, то, что Вы сейчас прочитали, обычно сообщается избраннику его менеджером только при личной встрече. Но поскольку число праведников уже почти исполнено, и признаки этого налицо, мы решили предоставить Вам и Вашим друзьям последний и уникальный шанс, воспользовавшись почтой. Дорогой друг! Мы приглашаем Вас на межпланетную конференцию, возможно последнюю в этом эоне, которая состоится в городе Вышгороде, в доме отдыха «Светлый путь» 17 числа сего месяца.

Межгалактический комитет русских праведников».

Вышгород был подчёркнут. Интересно. В этом самом Вышгороде по данным Стоянова последнее время обреталась Фира, экс-супруга сгинувшего Ипатия. А ещё в Вышгороде жил Женя Ши.

* * *

Стоянов разыскал его с месяц назад. До этого он не видел Женю лет десять. Искал долго, напористо, без видимой цели. Словно чувствовал, что он может понадобиться.

Специальная группа Стоянова шла тогда по следам банды сатанистов. Её вожака Мирко отличала фантастическая удачливость. Обстоятельства словно подыгрывая ему, удавом сжимались вокруг жертвы, не оставляя ей не единого шанса. Разболевшийся зуб, перебежавшая дорогу кошка, плохое настроение автоинспектора оказывались звеньями дьявольского плана Мирко, медленно сжимались петлёй на шее обречённого.

Стоянов приехал к Жене ближе к вечеру, без предупреждения (телефона у Жени не было), но тот ничуть не удивился, встретил со своей обычной застенчивой чуть растерянной улыбкой. С ним всегда было просто. Он мало изменился, всё такой же круглый и задумчивый, только манеры, пожалуй, стали ещё мягче.

Сидели во дворе под липами. Когда-то Женин дом был дворянской усадьбой и от неё остался заглохший сад с деревьями-ветеранами. Там Женя поставил стол, устроил беседку из москитной сетки и повесил зелёную лампу.

– Я вот одного не пойму, – говорил Стоянов, – как это у него всё получается? Говорят, он жертвы человеческие приносит. Что, в таких делах это вправду помогает? На этом Мирко трупов как шаров на новогодней ёлке.… И ещё, как мне его ловить-то? Крестами, что ли, обвеситься? Ты умный. Посоветуй что-нибудь.

– Знаешь, Ваня, – тяжело вздохнул тогда Женька, – единственный в этой ситуации умный совет – не соваться, но даже его я тебе дать не могу.

– Но как это у него выходит, как он мог так подгадать, ты можешь мне объяснить?

Женька сконфужено улыбнулся и пожал плечами:

– Ты до сих пор думаешь, что вещи твёрдые. Но они такие, только пока ты внутри. Когда ты окажешься снаружи, ты увидишь лишь мелькание теней.

– Угу, – промычал Стоянов, ковыряясь в зубах, – но мне больше нравится внутри. И вообще, мне нравится так думать. Это некоторую уверенность придаёт.

– Представь себе, что ты стоишь посреди реки и смотришь вниз по течению. События накатывают на тебя со спины, кружатся, плывут дальше. Если развернёшься, увидишь, как они наплывают. А Мирко стоит, так примерно, десятью шагами выше. Но чтобы до него добраться надо идти против течения, понимаешь?

– Угу. Понимаю, что не хрена не понятно. Но спасибо и на том. – Стоянов поднялся.

– Погоди, Ваня, кое-чем я тебе все-таки помогу. – Женя опустил глаза – Дело в том, что я совершенно случайно знаю этого человека, о котором ты говоришь, этого Мирко. Правда, это было очень давно. Его фамилия Паралич. Мирко Паралич. Он родом из Боснии. Я даже знаю, где у него дача.

* * *

Брали банду прямо в особняке у Мирко. До этого прослушивали несколько дней.

– Мирко, вот ты бог, – спросил бандит по имени Лёха, – скажи, зачем всё это?

– Что это?

– Ну, всё, вообще, – он сделал жест, словно хотел очертить линию горизонта. Сидели в полумраке, только в камине потрескивали поленья.

Мирко усмехнулся.

– Это как селекционная станция. Отец мой бросает семена, и одни падают на дорогу, другие на сухую каменистую почву, третьи на жирную. И появляются всходы – одни тонкие, другие жирные. А ему плевать. Ему ворсистость подавай. Есть – на семена, нет – извини. А те, что на дороге выросли или камне, ему, может, ещё милей – жизнеспособные, значит. Те, кто делает зло, хоть их пугают адом, – крутые ребята, они годятся. А если б за добро в ад посылали, сколько б нашлось добряков? То-то. Вот те настоящие бы и были. Отец мой любит Богом прикинуться, чтоб всех обмануть, святых там всяких. Только они на рай настроились, а он их – р-аа-з и в ад.

Ребята заржали.

Снова загрохотало, так что задрожали стёкла. Небо будто треснуло, и на землю обрушился ливень пополам с градом.

– Знайте, что время, которое я проводил с вами, подходит к концу. – На этот раз смех Мирко подхватил только придурковатый Славик.

– Пора, идите все. Я хочу остаться один.

– Мирко, куда мы пойдём – гроза, – сказал Ашот.

– Куда хотите, но кого не замочит дождь, замочу я.

– Они выходят, – доложил наблюдатель, – идут к машинам.

– Все?

– Вроде все.

– Огонь! – скомандовал Стоянов.

Гром заглушил звуки выстрелов. Двое рухнули сразу, убитые снайперами. Третий успел повернуться, когда его с шести шагов в висок уложил капитан – командир группы.

Лёха чуть отстал. Натренированным чутьём почуяв опасность, он отскочил резко влево и покатился в кусты малины, доставая пистолет. Его выстрел ожёг капитану щёку. Вся группа сосредоточила огонь на малиннике.

– Отставить! – скомандовал Стоянов, – пятого нет. На дачу!

Когда группа ворвалась на дачу, та была пуста.

Единственная свидетельница, имевшая выход на Мирко, пропала на следующий день. На глазах наружки она села в белую Ладу и вместе с ней словно растворилась в пространстве.

С тех пор Стоянов думал о Мирко направлено, думал в трудные минуты, когда накатывали усталость и безразличие, когда разглядывал в зеркале раннюю седину и слушал тишину в пустой квартире. Когда после успешной операции ощущал только пустоту. Он вспоминал о Мирко, словно тот был его оправданием. И больше всего боялся пропустить тот момент, когда Мирко нанесёт ответный удар, мгновение, когда в событиях проявится неуловимая сгущающаяся странность, фальшь, маскирующуюся под случайность и произвольность. Он знал, что Мирко никогда не прощает.