Александра Глазкина - Заклинатель книг. Роман для книгочеев

Я оказалась в чистенькой уютной комнате, выдержанной в бело-синих тонах. Широкая кровать, резная мебель, букет полевых цветов на прикроватной тумбочке. Ноутбук и принтер на письменном столе и этажерка для книг. Ванная комната по соседству. Я сразу почувствовала себя важной персоной. Интересно, если такие условия Саймон предоставляет гостям, то каковы его апартаменты? Тут же я одернула себя. В его доме, наверняка, просто нет плохих комнат. Не стоит обольщаться и мнить о себе больше, чем следует.

В любом случае, пока перспективы пребывания здесь вырисовывались самые блестящие. Красивый дом, интересное дело, приветливый работодатель. Глупо звучит, но как мне называть Саймона, я еще не определила. Картину несколько омрачало поведение Милы Сергеевны. Она постучалась в дверь сразу же, как комнату покинул Саймон. Наскоро проговорила мне правила поведения в доме. В кабинет Саймона без приглашения не входить, ванной пользоваться только на первом этаже, курить в саду, пользоваться бассейном с разрешения хозяина, если таковое будет получено. Все это было произнесено с неприветливым видом, словно я вернула ей любимую книгу с растрепанными и запачканными страницами.

Я немного постояла у окна. Странное все-таки чувство. Вокруг поля подсолнечника и огороды, обветшалые хутора и непрезентабельные городишки, а я словно перенеслась в книгу Джейн Остин. Мир изысканности, размеренности и привлекательных персонажей. Потом я разложила вещи. Поколебавшись, оставила на прикроватной тумбочке заветную книгу. Погладила обложку и в который раз загадала, что когда-нибудь ее открою. Позвонила маме.

– Я на месте, все хорошо.

– Вот и ладно. Отдыхай.

Это не было безразличием, я знала, она беспокоится, что я вдруг сорвалась с места и уехала неведомо куда. Но не было здесь и проявления материнской мудрости, мол, ребенок давно вырос и строит свою жизнь сам. Скорее, невидимый барьер, что разделял нас последние несколько лет и преодолевать который у нас обеих не было ни сил, ни желания. Меня вновь захлестнули эмоции.

Обида – неблагодарное чувство, разрушительное. Злость была бы более продуктивной, покричать, пошвыряться чем-нибудь, выпустить пар. Но злиться я не умела. Почему, почему родители не любили меня так, как мне хотелось? Возможно ли вообще такое – получать именно ту порцию и ту вариацию любви, что необходимо? Может, они просто не умели по-другому?

Нет, я не хочу их оправдывать. Когда я обижалась, то в какой-то момент просто начинала задыхаться от переполнявших меня эмоций. Что делать? Только искать способ, отвлекающий от этих мыслей. Прогулки не подойдут, нужно занимать голову. И вот тогда я брала в руки книгу, забиралась в укромный уголок и переносилась в мир, далекий от моих переживаний.

Если захотеть, всему можно научиться. «Я не могу контролировать мысли. Я не могу справиться с эмоциями». Значит ли, что часть сильнее целого? Значит ли, что я – не хозяйка себе? Я – нечто нематериальное, вокруг которого слоями нарастают телесные ощущения, веления сердца, логика и эмоции. Я могу преодолеть влияние того, что идет изнутри, потому что все это вторично». Так я убеждала себя много лет, и, наконец, победила. Поддавалась и боли, и переживаниям, но научилась тушить внутренний костер прежде, чем от моей души останется пепелище.

Положив трубку, я ощутила одновременно и раскаяние, и облегчение. Может, в нашем случае вылечит не время, а расстояние?

Спустившись в столовую, я остановилась в замешательстве, потому что никого не обнаружила. В кухне тоже пусто.

– В теплое время мы едим на веранде, – раздался голос за моей спиной.

Я обернулась и увидела Милу Сергеевну. Она взяла в руки поднос с супницей и кивнула:

– Идемте, я Вас провожу.

Я поблагодарила ее и двинулась следом.

– Вам помочь?

Она бросила на меня оценивающий взгляд. Считает, что я подлизываюсь?

– Захватите плетенку с хлебом.

На веранде, увитой виноградом, за добротным деревянным столом с резными ножками, уже сидели Саймон и еще двое. Молодая женщина с очень красивыми длинными белокурыми волосами и девушка, глядя в серебристо-серые глаза которой можно было не сомневаться – это дочка Саймона. Действительно, Сабрина, была его старшей дочерью, а блондинка оказалась его женой, Анжелой. Несложно догадаться, что не первой, так как по возрасту она никак не могла быть матерью Сабрине. Мила Сергеевна таким же решительным кивком на дальний угол стола обозначила, где мне сесть, словно подчеркивая мое подчиненное положение. Вместо обиды я почувствовала веселье, уж очень она переигрывала. Что ж, будем считать это проверкой на прочность. Решив не обращать внимания на чопорную «домоправительницу», я сосредоточилась на соседках по столу.

Обе они поприветствовали меня вежливо, но отстраненно. И если равнодушие Сабрины было стандартной реакцией девушки-подростка на малознакомого человека, от которого ей ничего не надо, то реакция Анжелы была другого толка. Она отличалась какой-то меланхоличной отрешенностью от происходящего вокруг, как будто витала в своих мыслях. На вопросы Саймона отвечала не сразу, словно ей требовалось усилие, чтобы понять, о чем ее спрашивают. Я даже заподозрила, что у нее не все в порядке с головой, но, как выяснилось позже, совершенно безосновательно. Казалось, Анжела скользила по поверхности жизни, не утруждая себя глубокими размышлениями или яркими эмоциями. Странно, что Саймон выбрал такую женщину в жены.

Сабрина же вела себя в полном соответствии со статусом избалованной дочки богатого и знаменитого отца. В меру скучала, в меру дерзила, на вопросы отвечала с ленцой. Капризно поджимала губы, словно обижаясь, что к ней пристают с какими-то глупостями. Она была очень юной, очень хорошенькой, умной девочкой, но держала всех на расстоянии, словно опасалась подвоха. Впрочем, если Анжела – ее мачеха, значит, она пережила развод родителей. Достаточно веская причина, чтобы испытывать недоверие к окружающим.

Пока я пыталась понять, как мне вести себя с двумя новыми персонажами нашей пьесы, Саймон спросил у Анжелы:

– А где Илона? Заигралась?

Ответила ему не жена, а Мила Сергеевна:

– Нет, побежала Баска кормить.

В этот же момент под навес, запыхавшись, примчалась девчушка в ярком платье. У меня заколотилось сердце. Господи, как же она похожа на Лину! Девочка оглядела присутствующих и, обнаружив незнакомое лицо, тут же спряталась за спину Саймона. Тот притянул ее к себе:

– Ну, же, детка, не смущайся! Иди и познакомься с нашей гостьей, как положено маленькой хозяйке.

Девочка прижалась к его широкому плечу и, видимо ощутив себя под надежной защитой, принялась вновь меня разглядывать. Саймон потрепал ее светлые кудри: