Александра Глазкина - Заклинатель книг. Роман для книгочеев

– Так странно. Столько книг. Такой огромный магазин для провинциального города!

– Как я понял, это было скорее развлечение, чем доходный бизнес. Я не вдавался в подробности. Главное, наконец-то, сбудется моя мечта об огромной личной библиотеке!

После такого объяснения мне стало легче. Работу всегда приятнее выполнять, когда понимаешь ее смысл. К тому же меня порадовало решение Саймона о книжной благотворительности. Не только его мечты сбудутся! Я вспомнила, с каким трудом мы выбивали право закупать в библиотеке новинки. Сколько на это уходило обоснований, и какие скудные средства выделяли нам в итоге. Оставшееся смутное беспокойство я списала на то, что завидую Саймону, ведь он смог приобрести то, что для меня оставалось несбыточной мечтой.

Следующие несколько дней слились в череду разнообразных впечатлений, от которых слегка кружилась голова. Я осваивалась на новом месте, изучала дом и его окрестности, ближе знакомилась с семьей Саймона и горожанами, оценивала масштаб предстоящих работ в магазине. И ни разу не пожалела, что приехала сюда!

Мне нравилось работать в библиотеке. Помню изумление нашей новой сотрудницы, наивно полагающей, что она будет днями напролет читать книги в тишине. На деле же оказалось, что почти нет ни минутки свободной. Посетителей у нас всегда было много: в основном, старики, страдающие бессонницей и болями. Для них чтение становилось истинным спасением и развлечением. Многие были одиноки, а переживать угасание в одиночестве просто страшно. И я всегда искренне радовалась, что могу им хоть как-то помочь. А помимо выдачи книг пришлось заниматься инвентаризациями, тематическими выставками, книжным клубом, волонтерством.

Что ждет меня здесь, кроме знакомства с Саймоном и работы в привычном окружении книг, я не знала. Я ведь не столько стремилась приехать сюда, сколько – уехать из дома. И дело было не в рутине, не в моем безрадостном существовании, сулящем унылое однообразие. Будь у меня внутренние ресурсы, я и на прежнем месте смогла бы по-другому обустроить свою жизнь.

Но в силу недавних событий я была истощена и душой, и телом. Не сработал принцип «помогать другим, чтобы забыть о собственных проблемах». Пока я была счастлива, то дарила радость другим, но с горем справиться не смогла. Осушать чужие слезы, когда самой хотелось плакать, оказалось выше моих сил.

Нужны были внешние ресурсы для восстановления. Герои книг в моем случае отправляются в дальнее путешествие. И смена пейзажей за окном кареты или бортом корабля возвращают им былое равновесие. У меня такой возможности не было. Привольск мало чем отличался от родного города. Та же провинциальность с охочими до чужих историй жителями, чье радушие и искренность в любой момент могли обернуться отчуждением и презрением. Те же степные просторы, выцветающие под палящим июльским солнцем. Те же молчаливые тома, со смиренным достоинством ждущие, когда до них доберутся и найдут им подобающее место.

Новым было лишь одно. Никто не знал меня, моих тревог и переживаний, сомнений и перенесенных утрат. Я могла стать какой угодно, оставаясь собой. Да, такой вот парадокс. Все, что тянуло меня ко дну, здесь стало всего лишь «тенями прошлого», с которыми мне предстояло разобраться, но среди которых мне уже не нужно было находиться каждый день. Конечно, воображение услужливо подсовывало ситуации, заставляющие невольно вздрагивать. Но я почему-то была уверена, что смогу избавиться от своих переживаний.

Уезжая, я словно приняла какое-то очень важное решение. Не могла пока его точно сформулировать. Мысли ускользали. Не находилось слов, чтобы повторять их, как мантру, или записать в дневник как девиз. Лишь неясное душевное волнение. Предвкушение, что ли. Я не ждала многого от приезда сюда и потому каждое хорошее событие принимала, как подарок судьбы. Даже не события, а внутренние изменения.

Саймон обозначил срок до декабря. Что будет потом, непонятно. Но одно я знала точно – домой уже не вернусь. Словно я ступила на дорогу перемен, с которой уже нет возможности вернуться к прошлому. Это не был нырок в неизвестность, скорее, осторожный спуск, но все же.

– Я ждала чего-то подобного еще год назад, – сказала заведующая библиотекой, когда я принесла ей заявление на увольнение, – не буду тебя отговаривать. Но давай сделаем так. Пиши отпуск за свой счет, а там поглядим. Отчислений, конечно, не будет, но, по крайней мере, стаж не прервется. Захочешь вернуться – вернешься. Не захочешь, тогда уже заберешь трудовую.

– Но как? Почему? – растерялась я.

Она встала, обогнула стол и прижала меня к себе:

– В память о твоей бабушке. Она тебя очень любила и хотела бы, чтобы ты нашла свое призвание.

Я с трудом сдержала слезы. Бабушка. Именно к ней, сюда, под знакомые своды библиотеки я прибегала, чтобы справиться со своими детскими страхами и обидами. Именно она приобщила меня к чтению. Открыла удивительный мир, в котором могут происходить захватывающие дух приключения, но при этом он останется безопасным.

Я поблагодарила начальницу за ее предусмотрительность. Это книжным героям легко все бросить и уехать. Наш пыл охлаждают суровые российские реалии. Да, Саймон обещал мне платить в два раза больше, чем я получала в библиотеке, мне не нужно будет платить за жилье, да и кормить будут. Но работа на него была неофициальной. Останься я безработной, с таким временным пробелом в стаже устроиться куда-либо будет сложно. Поэтому мои романтичные переживания мешались с прагматичными, никуда от этого не денешься.

Моя душа, как старый исписанный дневник, была переполнена горечью. Теперь, подобно палимпсесту, ее наполняли вновь. Равновесием, умиротворением, уверенностью, что впереди ждет что-то чудесное. Может, я просто смирилась со своими потерями? Хотелось бы в это верить!

Каждый день, проснувшись, я лежала и слушала, как оживает дом. Как сад за окном наполняется птичьим щебетанием и тем, исполненным таинственной прелести, шорохом, что заставляет вновь почувствовать себя частью окружающего мира. Наблюдала за игрой солнца в кленовых листьях, пока мысли текли ленивым потоком. С удовольствием пила ароматный чай, приготовленный Милой Сергеевной по особому рецепту. Включалась в разговор за столом, не боясь выглядеть заумной или смешной. По дороге в город разглядывала окрестности.

Все чаще меня охватывало ощущение радостного возбуждения, неясного предвкушения, которое ускользало, как солнечные лучи, пропущенные сквозь пальцы. Моя душа вновь открылась красоте и очарованию мира, напоенного звуками, красками, запахами, улыбками и верой в завтрашний день.

За неделю я уже успела полюбить свой новый дом. Обстановка свидетельствовала, что здесь живут в достатке, но не кичатся этим. Кабинет Саймона произвел на меня впечатление еще в ходе нашего разговора об именах. Вот где суждено родиться очередному литературному шедевру! Обстановка полностью соответствовала его владельцу, насколько уж я осмеливалась об этом судить. Массивный стол с антикварной лампой, пепельницей и подставкой для бумаг. Удобное кожаное кресло, настоящий камин с ажурной кованой решеткой. По двум стенам – пустующие пока полки от пола до потолка. Меня удивило, что книги своего авторства Саймон держал не в кабинете, а в гостиной на первом этаже. Можно было бы счесть это возможностью похвастаться перед гостями, вот только, как я уже успела понять, семья Чармеров держалась замкнуто, и в поместье никто особо не приезжал.