Анна Овчинникова - Век героев

Амфитрион сам учил Алкида править колесницей и был доволен своим учеником…

Но вот теперь его пасынок стоит, стиснув руку безродного грязного заморыша, и глядит на приемного отца незнакомым решительным взглядом… И об эту решительность, как прибойные волны о скалу, разбиваются все гневные мысли полемарха о том, что ведь и он, Амфитрион, тоже потомок Зевса и Персеид! И он не должен спускать Алкиду его неслыханную наглость и вызывающие слова!

«Мой родич» – да как он только осмелился сказать такое?! Хвала богам, в их роду нет и не было нищих, бродяг, изгоев, метанаст!

Но…

«Мой родич» – значит, и родич Зевса тоже? Вот и думай теперь, как ответить на дерзкий вызов любимого сына громовержца, полемарх!

Эйя, а ведь в бою при виде направленного на тебя копья ты не колебался бы так долго, верно?..

– …А, мальчишки наконец-то вернулись! – весело сказал Ликимний, входя в мегарон. – Что, набегались, жеребята? А это что с вами за красавец?

– Послезавтра я запишу Иолая в списки фратрий, – с огромным трудом преодолевая каждое слово, медленно проговорил Амфитрион. – Алкмена, скажи Галантиаде, чтобы она привела мальчика в порядок…

– Спасибо, отец! – громко воскликнул Геракл.

– …А теперь ступайте, – словно не услышав этих слов, приказал сыновьям полемарх. – Вымойтесь, переоденьтесь и постарайтесь вести себя вечером так, чтобы мне не было стыдно за вас перед гостями!

Края облаков чуть порозовели, но это был еще не закат, а лишь предупреждение о приближающемся закате. В дубовой роще несколько раз коротко просвиристели цикады и смолкли, раздумав нарушать ленивую сонную тишину.

– Я никогда тебя не спрашивал, откуда ты тогда взялся в Фивах, – глядя в спину Иолая, задумчиво проговорил Геракл.

Иолай смотрел на далекий Змеиный Холм – так, как будто ничего интереснее в жизни не видел.

– Да, – не оборачиваясь, отозвался он. – Ты меня никогда об этом не спрашивал…

В Долину Лани, что лежала в самом сердце Акарнанских гор, смогла бы добраться не каждая лань: обрывистые, поросшие лесом склоны, ущелья с грозными отвесными стенами, вершины, на которых по полгода лежал снег, обескуражили бы самого бесшабашного кентавра.

Жители долины нечасто видели чужих – тем больший поднялся переполох, когда однажды осенним утром по единственной тропинке, сбегающей в долину с гор, в деревню вошла девчонка лет пятнадцати с грудным ребенком на руках. Ее босые ноги были в крови, тело прикрывали жалкие лохмотья, тонкие светлые волосы мокрыми прядями прилипли к ввалившимся щекам, и глазевшие на чужачку крестьяне громко удивлялись, как она ухитрилась пройти через горные перевалы во время осенних дождей. Добраться сюда осенью даже из ближайшей деревни было под силу разве что Артемиде-охотнице!

– А ну как это и есть Артемида, медвежья богиня? Я слыхал, олимпийцы любят под видом смертных появляться среди людей! Помните, как однажды великая Деметра вошла в дом элевсинского царя Келея?..

– Ну ты сказанул, Антай! Какая там Артемида, Деметра? Да это просто бесстыжая распутница, нагулявшая ребенка неизвестно от кого и выгнанная от позора своей семьей! И я бы поступил так со своей Креусой, если б она притащила мне ублюдка в подоле!

– Хвала Зевсу, что у меня не дочери, а сыновья…

– Небось, эта девка – из дриопов, говорят, их женщины нагуливают уродов даже от кентавров…

– Но все ж-таки, как она прошла через Волчьи Горы? До Керинеи тащиться шесть дней даже летом, а уж сейчас… Спросите вон Эвридама, он однажды сдуру двинул через Перевал Циклопов после восхода Гиад!

Сквозь этот говор, сквозь удивленные, презрительные и враждебные взгляды девочка молча прошла по деревне и опустилась в пыль возле деревенского алтаря.

Ребенок тихо захныкал, и она так же молча дала ему грудь, а толпившиеся вокруг люди галдели все громче и громче, пока Анкей не крикнул, что распутницами и их ублюдкам место не у алтаря, а в выгребной яме! Тотчас мимо щеки «распутницы» просвистел камень, второй камень упал возле ее босых ног… Но чужачка только ниже согнулась над ребенком, и тогда из гомонящей толпы вышел коретер [10] Коретер – сельский староста Теллеас и остановился перед ней, опираясь на крючковатый кизиловый посох.

– Откуда ты? – сурово спросил Теллеас. – Кто ты такая? Эйя, тихо, вы, там! От ваших воплей свиньи скоро начнут выкидывать поросят!

Все приумолкли, но и девчонка молчала, глядя сквозь Теллеаса измученными голубыми глазами и покачивая притихшего ребенка.

Вот так же обессиленно, но упорно качала своего малыша дочь коретера Мефона в тот вечер, когда Смерть уже распростерла черные крылья над ней и над маленьким Лином…

– Как тебя зовут? – чуть мягче спросил Теллеас – и по почти беззвучному шевелению губ с трудом угадал:

– Хлоя…

– Скинуть ее в Лисий Провал или продать теспротам! – крикнул Бланир, но осекся под свирепым взглядом коретера.

– Я возьму ее в дом вместо Мефоны, – отрезал Теллеас. – А если ты, Бланир, еще раз посмеешь хрюкнуть, сам отправишься в Лисий Провал!

Не только Бланир, но и младшие братья Теллеаса не осмелились издать ни звука при виде грозно сдвинутых бровей старика, хотя по всей толпе пробежало удивленное перешептывание.

С тех пор, как три года назад погибли во время мора жена, дочь, зять и маленький внук коретера, суровый нрав Теллеаса не стал мягче, и раз уж спятившему старику взбрело в голову удочерить чужую распутницу, лучше было ему не перечить! Но неужели он спятил настолько, что возьмет в дом не только эту худосочную белобрысую девчонку, но и ее незаконнорожденного ублюдка?!

– Так что – пойдешь ко мне в дом вместо дочери? – строго спросил девчонку Теллеас…

И в замешательстве затеребил бороду, когда по ее щекам вдруг потекли слезы, поползли по дрожащим губам, закапали на головку ребенка…

– Ладно, вот еще, что такое, – забормотал Теллеас, за острый локоть поднимая Хлою с земли. – Ребенок-то хоть – мальчишка, я надеюсь? Ты его уже как-нибудь назвала?

Где злобным взглядом, где посохом он проложил себе путь через притихшую толпу и, обернувшись, коротким рычанием пресек вспыхнувший у него за спиной взволнованный гвалт.

Хлоя шатко переступала рядом с ним подламывающимися ногами; теперь она всхлипывала все громче и громче, и лишь возле самого дома коретер сумел разобрать сквозь всхлипывания гордо-боязливое:

– Иолай…

– Вот и славно… – буркнул Теллеас, распахивая дверь перед своей новой семьей. – Славно, что мальчишка! Подрастет, будет помощником… Надеюсь, он вырастет не таким плаксой, как его мать!