София Яновицкая - Что такое «люблю» (сборник)

– Столько всего в моей жизни было, – раздался хриплый голос. – Полмира объездил. Но это запомню. Это вторая самая лучшая вещь, которая со мной случалась, малышка. Наверно, мое последнее приключение.

– Не последнее, – вырвалось у меня, и я торопливо спросила: – А какая первая?

– У тебя есть друг? – спросил он.

Я подумала обо всех мальчишках, с которыми мы гуляли в обнимку, и об одном, с которым даже целовались. А потом почему-то подумала о Карен и брате, о том, как он держит ее руки в своих, и как она обнимает его за плечи.

– Нет.

– Когда я был молодым, у меня была любовь. – Александр улыбнулся, глядя на воду. – Я тогда жил в маленьком городке в Европе. Знаешь, все как в сказке – красная черепица, старинные замки, и кажется, что и жизнь может превратиться в волшебную историю со счастливым концом. Ее звали Анна, у нее были длинные волосы, золотые – немножко на твои похожи – и ресницы такие, что сердце улетало, как взмахнет. Она все время смеялась, любила слушать всякие истории и жила в квартире под самой крышей – красного цвета, кстати, – и выращивала розы в горшке на подоконнике. Очень цветы любила. Ходила все время в разноцветных платьях, сама себе их шила. А еще она любила меня, вот уж не знаю, за что – если только за то, что я ее любил до чертей в глазах…

Девушка из сказки, подумала я и слушала, приоткрыв рот и затаив дыхание. Но он вдруг умолк.

– А дальше?! – не выдержала я.

– А дальше ее родителям категорически не понравились ни моя профессия – я был спортивным врачом, несолидно, – ни доход, ни, как решающий пункт, моя национальность. – Он ухмыльнулся на мой вопросительный взгляд. – Еврейская, таки да.

Я наморщила лоб, подсчитывая годы.

– Но ведь фашизм уже… закончился?

– Официально – да. – Александр усмехнулся. – Но в некоторых людях он как плесень, все переживет. В общем, ее папенька, занимавший непоследний пост, провел со мной беседу о том, как губительно для жизни его дочери присутствие в ней такого отвратительного субъекта, как я.

Он замолчал, и я молчала тоже. Уже догадывалась, что будет дальше, но все равно надеялась.

– Я уехал. Не струсил. – Он поспешно выплюнул слова. – За нее беспокоился.

– Ну и зря! – выпалила я с горечью.

– Когда опомнился, вернулся, бросился на поиски. Не нашел, – жестко произнес Александр, глядя не то в глубь моря, не то в глубь себя.

Я присела на корточки, водя ладонями по воде и всматриваясь в песчаное дно с разбросанными по нему камешками.

– Сколько у меня потом женщин было, даже женился, – в голосе Александра вдруг послышалась улыбка. – А любил ее. Люблю.

Я тоже улыбнулась.

К ногам прибило очередную медузу. Пока она не успела ужалить, я осторожно взяла ее в руки и поднялась.

– Смотрите. – Я показала Александру сложенные ковшиком ладони. Он подставил свои руки, и я передала ему скользкий кругляшок.

– И она реально разоралась?

– Еще как! – Я звонко ударила мячом по площадке и бросила его в кольцо. – Даже побагровела вся.

– Ну, ее можно понять, – рассудительно заметил брат, перехватив мяч и ритмично отбивая им о гравий. – Она за человека отвечает, а тут выходит из магазина – и никого.

– А она и сама могла бы сделать для него что-то такое! – возразила Карен. Она сидела на камне, скрестив ноги, и ожесточенно тянула через трубочку лимонад. Кончики ее кудрявых волос были мокрыми, и вода капала на платье.

– Сомневаюсь, что кто-то еще может придумать то, что посещает светлую голову моей сестренки.

Я скорчила брату рожу и отобрала мяч.

Они и вправду привезли мне акулу – большую, синюю с белым. Надувную. На нее можно было садиться верхом и плавать, держась за пластиковые ручки. Я рассказала, как ловила медуз, а Александр отпускал их. Как он обжегся один раз, но только обрадовался этому. Рассказала о том, как сходила с ума его чокнутая сиделка, он посмеивался, а потом вежливо заткнул ее одним словом. Я проводила их до самого дома, стараясь не обращать внимания на возмущенные взгляды сиделки. На прощание Александр пожал мне руку и сказал:

– Я старый мухомор, и тешить себя надеждами, даже пустыми, приятно. Так что заходи, если захочешь – но не думай, что должна, ладно?

Я кивнула.

– И вот еще что. Обещай, что заберешься на ту гору и посмотришь на корабль. Даст бог, и мне расскажешь потом.

– Обещаю, – улыбнулась я, и мы попрощались.

Только про сказочную девушку я ничего не стала рассказывать ни Карен, ни брату. Все-таки это была не моя история. Как будто мне доверили что-то очень искреннее и хрупкое, что нельзя было расплескивать.

– Есть хочу! – Я спустилась на кухню, мечтая услышать в ответ: «Давай скорей, у нас охренительный завтрак». Никаких соблазнительных запахов я, как ни старалась, не учуяла, и это уже расстраивало.

Брат сидел за столом, тоскливо подперев щеку кулаком.

– Доброе утро. – Он заурчал животом.

Мои надежды на завтрак с треском разлетелись. Покосившись на брата, я открыла холодильник и растерянно уставилась внутрь.

Последнее время мы каждый день повторяли фразу «Завтра сходим в магазин», а потом шли или в кафе, или к Карен. Так что теперь ассортимент продуктов в холодильнике отличался некоторой специфичностью.

Почти все жалкие остатки съестного (то есть бывшего когда-то съестным) мы выкинули в мусор, зажимая носы. После рейда остались два яйца, помидор со вмятинами на боках, маленький кусочек сыра и пачка спагетти.

По виду, с которым брат раскладывал продукты на столе и заглядывал мне в глаза, я начала смутно догадываться, кому предстоит готовить завтрак. Вздохнув и взъерошив волосы, я попыталась решить, что лучше соорудить, – пасту, что будет не очень быстро, но сытно, или яичницу, которая будет готова через пару минут, но только сильнее раздразнит аппетит.

Унылые раздумья прервал телефон брата. По обрывочным возгласам я поняла только, что звонила Карен и что с ней что-то не в порядке. Правда, в конце разговора брат посмеялся, значит, ничего серьезного не произошло.

– Карен зовет нас к себе. – Брат положил телефон на стол. – Во-первых, позавтракать, а во-вторых, немного ей помочь. То есть наоборот.

– А что случилось?

– Простуда. Карен говорит в нос, как мультяшный слоненок, – я даже не все понял. А бабушка в гостях, не сидеть же ей одной.

– Жуть! – Сомнительная перспектива побыть в роли Джейми Оливера откладывалась. Я незаметно подвинулась так, чтобы заслонить спиной продукты на столе.

– Ага… Можем прямо сейчас пойти, потерпеть и поесть у нее или по-быстрому приготовить что-то… – Брат неуверенно покосился мне за спину.