Владимир Невский - Старые тетради

Кто знает, как повернула бы эта история, если бы она обратила свое внимание на Ваню. Но, нет, не обратила. Да и обращать-то особо было не на что. Не было в нем «изюминки». На гитаре он не играл, бицепсами похвастаться не мог, стихов отродясь не учил. К тому же постоянно в потертых джинсах, вытянутом свитере и армейских высоких ботинках. Перспектив на изменения к лучшему тоже не просматривалось. Пустое место, именно так она и относилась к парню. Противоположные чувства он испытывал к ней. Ах, какое огромное чувство теснило его сердце! Ах, какие страсти бушевали на его душе! Просто дух захватывало. Но и ума у Вани хватило на то, чтобы понять: девочка не его полета. Что он может предложить ей? Какое будущее? И как бы больно не было это признавать, но нашел в себе силы. Любил на расстоянье, обожествлял со стороны. И радовался, наблюдая, как счастлива она.

Но однажды произошло то, что окончательно изменила его жизнь. Сидела вся дворовая компания в беседке, поглощая дешевый портвейн, закусывая сигаретным лишь дымом. Бренчала ненастроенная гитара, звучали анекдоты, поддевки друг над другом. Короче, обстановка была радужной. И вдруг эта тихая идиллия оборвалась в один момент. Внимание молодых людей привлек новый шикарный джип, так вальяжно заехавший во двор, остановился около первого подъезда и приятно посигналил. Затем из него вышел молодой человек, кавказкой национальности. Стал демонстративно медленно прогуливаться вдоль машины, упиваясь собственной гордостью и значимостью.

– Чурка! – прошипел кто-то из подростков с презрением ненавистью в голосе. Его настрой мигом охватил всех. Синдром толпы сработал вновь безотказно.

В это время из подъезда выскочила Светлана. Вся такая воздушная, радужная, светящая от счастья. Загляденье, от которого защемило юное сердечко. И это прекрасное создание вдруг подбежала к кавказцу, игриво приняла его объятья и мимолетный поцелуй в щечку. Компанию просто разбил паралич. А влюбленные между тем собрались скрыться в тонированном чреве джипа. Но не тут-то было. Ивану словно ножом по сердцу полоснули. В голове все помутилось, и густой туман застелил глаза. В следующее мгновение он оказался около машины и не позволил молодому человеку открыть дверь иномарки.

– Тебе чего? – с сильным акцентом спросил тот.

– А езжай ты, баран горный, по добру, по здорову. Вот только девочку оставь в покое.

– Чего? – до него с трудом дошло оскорбление.

Света бросилась между ними:

– Ванька, ты чего, белены объелся? Да ты пьян! – она повернулась к парню: – Ашот, успокойся. Это наш местный Ванечка.

Это ласкательное «Ванечка» еще больше разозлило Ивана. Он отодвинул Свету и без лишних слов набросился на Ашота с кулаками. Завязалась горячая и очень быстрая драка, в итоге которой Иван оказался лежать на асфальте. Ашот явно владел приемами какого-то единоборства. И пока Ваня лежал, пытаясь восстановить дыхание, Ашот со Светой покинули негостеприимный двор. И только тогда вся компания подростков бросилась на помощь своему вожаку. Довели до беседки, кто-то прикурил сигарету, кто-то побежал в ларек за новой порцией портвейна.

– Чурка черножопый!

– Резать таких надо!

– Загадили весь город.

– Негры.

– Кавказцы.

– Евреи, – раздавались возмутительные голоса.

– Вот я прочитал недавно книгу Суворова, ее раньше запрещали печатать, так вот, там говорится, что во все времена всегда и везде каждая нация пыталась очистить свои ряды от таких изгоев. Последние примеры: Гитлер и Сталин. Они вели в этом направлении одну и ту же политику. А что сейчас? Русского реже встретишь на улице, чем иностранца.

– Чистить надо нацию. – Наконец-то, подал голос Иван, и эти слова прозвучали призывом.

Город захлестнула волна преступлений. В основном, это было беспощадное избиение граждан, которых объединял лишь один аспект – все они были не русскими. Евреи, выходцы из Кавказа и Средней Азии, африканцы – студенты подвергались насилию, с применениями цепей, кастетов, бит для бейсбола. Милиция сбилась с ног в поисках банды подростков, которую они окрестили «коричневыми». Потому, как проглядывалась в их действиях идеология баркашовцев и фашистов. Иногда попадались мелкие хулиганы, которые и сами толком ничего не знали. Лидеры банды были хорошо засекречены.

Иван со своей командой преданных подростов все чаще собирались в беседке, где вместо блатных песен и портвейна лились серьезные разговоры и планировались новые акции. Уже многие студенты с черной кожей покинули местные ВУЗы. Уже многие кавказцы сменили рынки и базары на соседние регионы. Уже многие азиаты прекратили строить особняки зажравшимся богачам. И это не могло не радовать бригаду. Им и, правда, казалось, что город стал чище, что легче стало в нем дышать. Читали соответствующую литературу, благо, что на книжных лотках имелась в продаже абсолютно любые книги и брошюры. Юные, еще полностью не сформировавшие, души, как губка, впитывали бесчеловечные лозунги и призывы. Для многих это стало стилем и смыслом жизни.

– Сейчас я вам расскажу одну новость, от которой у вас башню снесет. – Иван заинтриговал толпу.

– Ну?

– У нас в городе проживает чеченка.

– Чеченка!!! – толпу охватил шок от новости. Это как надо обнаглеть, чтобы жить в русском городе?! Крепко засела в сердцах ненависть к представителям этой национальности. Свежа еще рана Бунайска, Кизляра, Москвы.

– Кто?

– Некая Чулпан Базаева. Студентка университета гуманитарных наук. Проживает в общаге №2, второй этаж. Окно ее комнаты как раз над козырьком входной двери.

– Чеченок не надо пугать!

– Их надо только резать!

Зло кипело в атмосфере. Все, без исключения, были уже готовы сорваться с места и двинуться толпой к общежитию. Но властный голос лидера остудил их пыл:

– Я сам! – тон не терпел никаких возражений, и толпа, нехотя и не сразу, стихла.

Забраться на козырек было делом пустяковым, особенно для молодого и иногда занимающегося спортом человека. Окно, к его большому удивлению, не было закрыто изнутри. Иван легко проник в комнату и осмотрелся. Базаева проживала в большой комнате одна. Понятное дело, желающих делить кров с чеченкой не было. Скромная, привычная для общежития, обстановка. Шкаф, кровать, стол с графином, прикроватная тумбочка, на которой лежал «Коран». Иван решил дожидаться хозяйку, спрятавшись в шкаф. Эффект внезапности мог дать большую фору. Нервы он старательно успокаивал игрой с ножом-бабочкой. Время шло слишком медленно и тягуче. И вот наконец-то послышался звук открываемой двери. Следом щелкнул замок и включатель. Полоска света проникла в темноту шкафа, и послужила призывом к действию. Иван выскочил из шкафа. Девушка почти бесшумно ахнула, но не сдвинулась с места. Иван невольно задержал на ней взгляд. Джинсы и топик, которые ну совсем не вписывались с образом мусульманки. Но черные, как воронье крыло, волосы, смуглый цвет лица, и особенно глаза выдавали в ней чеченку. Глаза были черные-черные, глубокие-глубокие. В такие глаза хочется смотреть целую вечность. В такие глаза нельзя было не влюбиться сразу и навсегда. И это едва не сбило Ивана от задуманного плана.