ОЛЬГА ГАИНУТ - Храм, пороховая бочка и айсберг

ХРАМ, ПОРОХОВАЯ БОЧКА И АЙСБЕРГ

Когда Дарья Петровна была маленькая и приезжала на летние каникулы к бабушке, та не раз брала её с собой в православную церковь. В памяти девочки отложилось и то, как нарядно старалась одеться бабушка, и то, как светилось по-особенному её лицо, и как она внутренне менялась, озарённая предстоящей встречей с Богом. Хотя каждое утро, просыпаясь, внучка заставала бабушку стоящей на коленях и шепчущей молитвы, но посещения церкви были особенным праздником.

До мельчайших подробностей помнит Дарья Петровна, что, когда человек входит в храм, всё то, что было у него до этого, остаётся за дверями, на улице. Глаза, тело и душа сразу погружаются в то сладкое, приятное, восхитительное, что окружает. И в сердце что-то восторженно переворачивается и настраивается на божественный диалог, на чудо, на спасение, на радость.

Дарья Петровна каждый день испытывает эти эмоции, входя в свой храм, где на табличке над входной дверью написано «Средняя школа номер 67 Октябрьского района». Как только она переступает порог, она, как женщина 37 лет, мать двоих детей, перестаёт существовать. Она куда-то исчезает и автоматически абсолютно забывает всю информацию, связанную с тем, что было до этого, включая даже возможное плохое самочувствие вроде гриппа или ангины с температурой. И моментально оказывается частью того водоворота, который подхватывает её и несёт, несёт, несёт, часто переворачивая во всех направлениях, роняя на пол, больно ударяя, прихлопывая, подталкивая до синяков и только иногда лаская и награждая счастливыми моментами, которые оправдывают все эти кульбиты.

Когда зимой по какой-то причине бывает холодно в классах, Дарья Петровна, расписываясь в дневнике ученика на шестом уроке, вдруг понимает, что пальцы не сгибаются.

– Что с моими пальцами? – встревоженно думает она и только поэтому концентрируется на себе.

– Да я замёрзла до последней степени! – как озарение, мелькает мысль. – Как принеслась и сняла пальто, так и забыла про себя!

Если бы пальцы не выдали, она бы до окончания самого последнего, седьмого, урока и не вспомнила бы о себе. Но, накинув пальто, поняла, какое приятное тепло разливается по телу и что так надо было бы сделать намного раньше. Но на следующий день всё повторяется!

Однако, школа, кроме того, – это самая настоящая огромная, шумная, иногда красивая и просторная городская, а иногда скромная и невместительная сельская, но пороховая бочка. Каждую минуту пол под ногами учителя может куда-то провалиться, взорвавшись самым невероятным событием; а поскольку человек не может стоять на пустом месте, то он, учитель, судорожно начинает мысленно выстраивать хоть какой-то настил, чтобы не улететь вообще в астрал, в этот отличный от материального слой мироздания. И таким образом восстанавливается после потрясения. Отведены на это секунды, больше никак нельзя: десятки глаз неотрывно следят, оценивают и, возможно, учатся или критикуют. А посему, реагировать нужно не только быстро, но и педагогически правильно, чтобы не осудили, не обиделись, не восстали.

Дарья Петровна – классный руководитель в восьмом классе. Перед первым уроком забежала к ним и, сделав два шага, увидела, как Славка Колдыш стоит на подоконнике уже открытого окна и начинает выпрыгивать со второго этажа школы!

Сердце её оказалось во рту, руки затряслись, мысли понеслись вскачь от страха, ужаса и неотвратимости совершающегося на её глазах несчастья.

Но взамен её почти помешательству она услышала …смех мальчишек!

– Да вы, Дарья Петровна, не переживайте! – успокаивают они её. – Мы просто поспорили, что Славка сможет выпрыгнуть и, видите, живой и невредимый, довольный, что выиграл спор.

Действительно, Славка машет снизу рукой и улыбается. Он теперь герой дня.

– Обезьяны всегда хорошо прыгают с высоты, – обращается она к классу с ироническими словами, заглушая этим пульсацию в висках и дрожь в ногах и не позволяя выдать своего потрясения. Но, кажется, голос немного подвёл.

После уроков она оставила Славку одного в классе и вместо нудных поучений просто стала смотреть на него глазами, полными страха за него, и тех мучительных опасений, и укора. Он понял и скороговоркой зачастил:

– Никогда больше не буду, Дарья Петровна! Простите! Ну, дурак был!

Дарья Петровна направилась к выходу, но ей навстречу заскочили девчонки и накинулись на Славку. Она краем уха услышала: «Ну, ты, Славка, и мерзко же поступил: у Дарьюшки (так звали её между собой ученики) чуть приступ не случился. А мы, думаешь, меньше за тебя переволновались?!

Славка поднял вверх руки:

– Сдаюсь! Каюсь! Вот вам слово, что больше – никогда!

Никто не знает, когда эта школьная пороховая бочка взорвётся, надо просто достойно стоять на ней и достойно делать своё дело. В пол силы тоже можно. Но где-нибудь в другом месте, среди неодушевлённых предметов. Или, если ты сам – неодушевлённый предмет.

В прошлом году, когда её ребята были в седьмом классе, на 23 февраля, как всегда, девочки приносили мальчикам подарки: будущие солдаты, как-никак. Это обычно были: набор пластмассовых солдатиков, пистолеты, книжки. Но в тот раз Настенька Краснова подарила своему соседу по парте набор из красивой коробочки с дорогой импортной зубной пастой и так же красиво оформленного кусочка дорого мыла. Они с мамой подумали, что это очень нужный, полезный и красивый подарок. Но Витька Зубков, увидев, швырнул его и захлебнулся гневными, презрительными словами. Настенька не была готова к такому, растерялась и, обвинив в том, что произошло, себя, едва удерживала слёзы. Дарья Петровна видела, что Коля Шувалов сидит с отсутствующими глазами, пытаясь не выдать своё огорчение: его соседка по парте уже неделю болеет, а потому он, Коля, остался без подарка. Она быстро подняла брошенный подарок Настеньки и от её имени преподнесла Коле с самыми приятными словами. Коля просиял и обратился к Настеньке:

– Настюша, я так счастлив! И совсем не по факту подарка, а потому, что мне действительно нравится твой выбор. Я даже сохраню его, как приятное воспоминание.

Настя зарделась и несмело улыбнулась ему, показывая ямочку на правой щеке.

Витька, ничего не поняв, только фыркнул и отвернулся.

Второй урок у Дарьи Петровны пропадал; так иногда бывает. Она села на первую к выходу парту в пустом классе и стала проверять тетради. Но вскоре раздался сильный удар ногой в дверь, от чего она распахнулась и обнаружила Владимира Черкашина, ученика одиннадцатого класса, и его исказившееся от злости лицо. Он не ожидал, что учитель увидит его во время такого плохого поступка, думая, что класс пуст, и потому сразу съёжился и притих.

Дарья Петровна в одну секунду поняла причину его пинка и ту степень злости, вложенную в него. На экзаменах по математике в десятом классе она поставила ему двойку. Заслуженную. Весь год сидел на уроках, как пустое место, никогда не проявил ни малейшей инициативы, ничего не учил. Но за двойку обиделся!