Владимир Асоргин - История выигрыша

– А ты что, не догадался? Он попросту увел у меня жену. Эльзу, мою вторую, он и сманил. Буквально через полгода после после их свадьбы я опять начал подниматься, всплыли новые контракты; но этого я ей не простил. Но скорее не ей, а ему. Потом я с головой ушел в работу, рана зарубцевалась. Вскоре появилась женщина, прекрасная, как мечта. Но предательства я не забыл, поэтому, когда мы заключили это пари, сразу же вспомнил об этой парочке. И наказать их посчитаю благим делом. Я все знаю об этом подонке – от одного своего приятеля, которому Хряк в свое время изливал свою поганую душу и рассказывал о трудном детстве и армейских кошмарах. Он каким-то косвенным образом помог ему обобрать партийную кассу во время той избирательной кампании, но в результате Хряк кинул и его, не поделился и уехал непонятно куда в Россию. Мой приятель сначала пытался его разыскать, потом плюнул и решил, что с этим ничтожеством лучше не связываться. Тем более партия та на выборах проиграла, деньги на кампанию были, как водится, списаны, и Хряка никто, кроме моего приятеля, особо и не искал. Я отлично знаю, где Хряк сейчас живет, и под какой фамилией. Я сделаю ему так плохо, как он этого заслужил, и, причем, с преогромным удовольствием! Ну а на кого пал твой выбор?

– Есть такой парень. Я знаю его несколько лет, и довольно неплохо, а также его семью. Он сосед моего тестя, теперь живет под Киевом. Так, как его поломала жизнь, и врагу не пожелаешь. Тесть в хороших отношениях с этой семьей: все праздники отмечают вместе за одним столом, помогают друг другу по хозяйству. Старику хоть уже и под восемьдесят, но он еще ого-го! Как мало на свете стариков, владеющих искусством быть стариками! Он, видимо, еще не до конца исчерпал свою потребность о ком-то заботиться, относится к этой семье как к своим детям. Мы с женой время от времени наезжаем на выходные туда, и каждый раз тесть тащит к нам за стол этого парня. Ну, парень – это по нашим меркам, ему уже сорок с небольшим, Андреем его зовут. Пару раз он приходил к нам со своей женой, Олей, которую зовет исключительно Оленькой. Кстати, на редкость красивая женщина, с хорошими манерами, в общем, не из простушек. На ней просто взгляд отдыхал! За столом мне только на нее и хотелось смотреть, что я исподтишка и делал, втайне по-хорошему завидуя Андрею. Он сразу понравился мне. У него открытый взгляд, приятная улыбка, хорошо подвешен язык, и, как я впоследствии убедился, он глубоко порядочный человек. Скажи, где ты сейчас найдешь такой набор человеческих качеств в одном флаконе?

Он приглашал меня в свой дом. Поражала скудность обстановки. Старая тусклая мебель, пожелтевшие обои, допотопный компьютер. Но в доме очень чисто, и из-за этого убожество обстановки бросалось в глаза еще ярче. Сам дом был очень старый, обветшалый; весь участок, за малым исключением, засажен картошкой. Видно было, что семья живет очень скромно. И при этом они еще и поднимали двоих детей: старшеклассника, сына Оли от первого неудачного брака, и очаровательную трехлетнюю девчушку. Когда я первый раз к ним попал, та возилась во дворе, пытаясь приделать оторванную ногу к своей Барби. Я еще, помню, помог ей справиться с этим. Она внятно сказала мне «спасибо» и лучезарно улыбнулась.

Я никак не мог взять в толк: что делает здесь эта женщина, Оля. Как она, при всех своих данных, живет в этой халупе, в этой нищете, ведь она явно заслуживает лучшей участи! Такого не бывает! Притом при своих тридцати пяти годах выглядит лет на десять моложе без грамма косметики на лице. А понаблюдав за ними, со всей очевидностью понял, что она не просто хорошо относится к своему мужу, а влюблена в него! А какой же жалости достойна женщина, истинно любящая и притом добродетельная! Он же боготворил ее; то и дело слышалось: «Оленька, чем тебе помочь?»

Помню, сидя с ними за одним столом и любуясь Ольгой, я невольно перевел взгляд на свою супругу. Нет, я не искал сравнений, веселило ее поведение и собственная догадка, что, скорее всего, в молодой женщине она увидела соперницу. Она часто доставала зеркальце, поправляла прическу, иногда бестактно вставляла в разговор: «Сереженька, а ты помнишь, как мы с тобой на Елисейских полях… как это было замечательно…», – взывая к моей памяти и напоминая, что нам всегда было вдвоем хорошо, и сейчас хорошо, и так будет всегда. Хоть мне и было досадно, я оборачивался к ней и с фальшивой улыбкой подыгрывал: «О да, дорогая, такое разве забудешь?» В особенно смешное положение ставят себя те стареющие женщины, которые помнят, что когда-то были привлекательны, но забыли, что давно уже утратили былое очарование.

Как-то мы оказались у деда на дне рождения. Что? Моя теща? Нет, она жива, хоть и не совсем здорова, но она настолько заурядный человек, что мне о ней и рассказать нечего. Так вот, это был день рождения деда (а я к нему иначе и не обращался); я взял три выходных, мы набили багажник вкуснятиной, хорошей выпивкой, ну и, конечно, захватили шмат мяса для шашлыков. Андрей, помню, порывался бежать в магазин за водкой, внести свою лепту. Я еле его отговорил. Нам повезло с погодой: царило бабье лето. В воздухе летала паутина, жужжали оводы, в палисаднике возле дома цвели астры – прощальный привет от уходящего лета. По двору носилась их малолетняя дочка. Рот ее был выпачкан шоколадом. Я очень отчетливо помню этот день… Стол стоял прямо во дворе, у всех было радостно-приподнятое настроение, даже лай местных собак звучал иначе, как бы подтверждая, что жизнь, если подумать даже и собачьим умом, очень даже неплохая штука. Мы с Андреем вызвались жарить шашлык, и тут-то он мне и рассказал свою историю.

Сотников налил в обе рюмки, закурил очередную сигару, взял свой коньяк и отошел к перилам веранды. Хорошо отхлебнув и впустив в легкие дозу никотина, он повернулся к собеседнику и продолжил:

– Не буду особо затягивать, хотя история этой любви достойна романа. Было видно, что Андрей рассказывал ее не из желания вызвать сострадание. Вел рассказ он в легкой манере, будто события, изломавшие его, происходили с кем-то, а вовсе не с ним. Вырос он в довольно обычной семье. Отец, заводчанин, был добродушным человеком, в меру выпивающим. Мать же, интеллигентная женщина, преподаватель в одном из городских техникумов, умудрявшаяся совмещать работу с поддержанием порядка в доме, готовкой еды и воспитанием Андрея, была воплощением всех добродетелей.

Андрей мне признался, что всем хорошим, что в нем есть, он обязан именно ей. Все, что было в ее силах, она делала для него. Там было все: и навязчивые потуги засадить отпрыска за пианино, которые успехом не увенчались, и еженедельное подсовывание на его тумбочку очередного литературного шедевра взамен предыдущего непрочитанного. Все это он рассказывал слегка похохатывая, как бы не всерьез.