Алона Китта - Затянувшийся вернисаж. Роман из последней четверти 20 века

– Наверстать? – удивилась Оля. – Хотя, действительно тебе кое-что нужно наверстать. Ну почему бы например, тебе не заняться самообразованием? Запишись хотя бы на курсы иностранных языков – честно говоря, твой английский совсем на английский не похож.

Я поморщилась: в школе у нас никто не любил уроки иностранного языка – его у нас вела по совместительству историчка, более занятая своим огород, чем английской грамматикой. На выпускном экзамене мне «натянули» пятерку, чтобы я получила медаль, но в институте частенько приходилось «плавать» на занятиях по иностранному, но я честно готовила все домашние задания, переводила тексты и надеялась сдать инглиш в конце года и навсегда забыть.

– Вот еще, – проворчала я, будучи не в восторге от перспективы ходить на курсы – неизвестно куда и неизвестно зачем.

– Я сама собираюсь ходить в ДК Ленсовета, там курсы начинают работать с февраля – и заметив мое недовольное лицо, Оля сказала: – пойдем вместе. Фу, Лидка, какая ты глупая, ты мне еще спасибо скажешь за то, что я тебя растормошила.

Махнув рукой, я решила предоставить все Оле: что ж, попробуем – не боги горшки обжигают.

И Оля помогла мне. Теперь каждое воскресенье мы ходили вместе то на выставки, то в музей, то в театр – конечно старались брать самые дешевые билеты. Из разнообразных репертуаров многочисленных ленинградских театров Оля выбирала самые яркие, самые запоминающиеся спектакли – благо, было из чего выбирать, так что к концу второго семестра я могла оценить постановку не просто словами «нравится» – «не нравится», а различать хорошую и плохую игру актеров, хорошие или плохие декорации, музыку, научилась различать где фальшь, наигранность, а где эмоции, уже не связанные с действием, а с личностью исполнителя, и когда слова заученного текста вдруг зазвучат из самого сердца.

А идти в филармонию в первый раз я боялась.

– Оля, ты с ума сошла – «концерт камерной музыки»! Да я усну на этом концерте. И не разбираюсь я в классической музыке. Не пойду – сама опозорюсь и тебя опозорю, – отказывалась я, но Ольга была неумолима.

Но совершенно неожиданно в филармонии мне понравилось: и белый зал с высокими колоннами и публика особая с видом касты посвященных в неведомые тайны. Я музыка меня потрясла, тем более я слушала симфонический оркестр впервые вот так, в зале, а не по радио, где что-то бренчит, гремит, шипит – не уловить мелодию, раздражает только, а не будит сердце. Сначала мне стало не по себе, когда я узнала, что свет в зале не гасят: я подумала, что все увидят, как я буду зевать и скучать и поэтому постаралась сделать «умное лицо», но напрягаться для притворства не пришлось: скоро для меня уже ничего не существовало в этом мире, кроме музыки. Да и что такое музыка? Чем так привораживает Григ? Я никогда не видела фьорды, мне трудно их представить, но при первых звуках его музыки моя душа взлетает в незнакомые высокие миры и я вижу фьорды, троллей или пещеру горного короля, созданные моим воображением. В этих мирах известны все тайны жизни, каждый звук рождает неведомые образы, которые начинают жить во мне своей жизнью, и переполняющие меня эти эмоции звучат в унисон с мелодией, царящей в зале. Это было потрясение, эмоциональный шок, я как будто родилась заново, я хотела снова пережить эту бурю чувств.

А потом мы пошли слушать Брамса, Бетховена, Малера, Вивальди – ощущения повторялись, я стала причастной тем же тайнам, что и строгая филармоническая публика.

Благодаря классической музыке мне раскрылся высокий смысл хороших стихов: Оля приносила томики Цветаевой, Гумилева, Мандельштама. Строчки звучали во мне как музыка, слова были нотами и сплетались в чарующую мелодию. И часто, бродя по весеннему городу, я повторяла их в такт своим шагам, как заклинание.

Не знаю, влияние ли этих неповторимых эмоций, или что-то другое, но я менялась. Менялись мои вкусы, взгляды на жизнь. Теперь меня не устраивало занимательное чтиво «про колхоз и про любовь» или «производство и про любовь», стали раздражать третьесортные песенки, звучащие в теле – или радиопередачах, я избегала тратить время на сплетни или пустые разговоры, ощущая физически его невосполнимость. Я даже внешне изменилась, и желанная «химия», выстраданная в двухчасовой очереди в парикмахерскую, стоившая мне уйму денег, времени и нервов, – показалась друг безвкусицей, и я остригла ее с легким сердцем, и лишь только волосы отросли немного.

Может быть, мои комплексы вернулись бы ко мне, но Оля не оставила им никаких шансов, заполнив мое свободное время без остатка. Она потащила меня за собой на курсы английского языка, за что я ей благодарна. А еще мы вместе пошли работать.

Не знаю, зачем ей это было нужно? Оля никогда не жаловалась на недостаток карманных денег, но однажды она объявила, что устроилась на работу санитаркой на полставки.

– Куда? – поинтересовалась я – к папе с мамой?

– Нет, я сама нашла место в клинике первого ЛМИ, – ответила Оля.

Моему недоумению не было границ: почему первый ЛМИ, разве нельзя было найти другую работу и велика ли радость выносить чужие горшки. Оля разъяснила, что радость от этого занятия, конечно, не велика – прямо сказать, труд нетворческий, но работу студенту найти сложно – масса бумаг, препон, инструкции, а тут так удачно подвернулась вакансия в клинике третьей терапии, и в деканате дали разрешение без проволочек. А поработав неделю, Оля сказала, что есть местечко и для меня, и я тоже устроилась санитаркой, правда, не в третьей терапии, а в приемном отделении, но и на работе мы часто виделись с Олей, так как наши ночные дежурства почти совпадали, и мы выкраивали время поболтать и попить чай.

Итак, внешне я выглядела спокойной, но образ Михаила не тускнел в моей памяти, и это было странно – ведь виделись-то мы всего один раз. Мучительно хотелось увидеть его снова, и я не однажды пожалела, что не пошла на свидание, упустив все свои шансы, но что-то внутри подсказывало, что я поступила правильно. Наверное, он счастлив со своей девушкой, он ушел из моей жизни, а я постараюсь вычеркнуть его из своей памяти, но не выходило! И огненными буквами было выжжено в моем сердце его имя.

Пролетел первый курс. Экзамены я сдала на пятерки и поехала в Гатчинский район в строительном отряде. Правда, тетка хотела устроить меня на лето своей напарницей, но в проводницы брали с 18 лет, а мой день рождения в ноябре. Не буду подробно описывать стройотрядовское лето, я о нем и упоминать бы не стала, если бы…

Если бы не молодежный праздник в Гатчине, на который съехались студенческие отряды со всего района. Предполагалась линейка с обилием торжественных речей, концерт, гуляние в гатчинском парке, а вечером и факельное шествие. Стояла нежаркое августовское воскресенье, к тому же на наше счастье за весь день не выпало ни капли дождя.