Ирина Ваганова - Золотко

– По-хорошему надо посвящать визит одной выбранной теме, наша пробежка мало чего путного в голове оставит, – сказал он, когда выбрались наконец на Дворцовую площадь, потом спросил: – Ну, Золотко, признайся, что тебе понравилось больше всего?

– Больше всего? – Ника задумалась. Что сказать? После небольшой паузы засмеялась: – Больше всего вид из окна понравился. Набережная, река, мост, Петропавловская крепость. Если бы ты меня не утащил оттуда, так до сих пор и стояла.

– А! Воображала себя принцессой?

– Что-то вроде того.

Исаакиевский и Казанский соборы, Петергоф… Впечатлений Вероника получила больше, чем в Испании, хотя они с папой договорились не расстраивать маму такой новостью. Помня совет немецкой подруги, Ника делала зарисовки памятников, мостов, зданий. Медный всадник получился неплохо, кое-какие скульптуры в Летнем саду удались да ещё каменный лев. Юной художнице куда больше нравилось рисовать людей, причём не статичных, а в движении. Незадолго до отъезда Станислав Андреевич показал рисунки дочери тёте Алисе. Та просила оставить ей на память «Медного всадника» или льва – эти понравились больше других. Девочка, к общему удивлению, заупрямилась.

– Ты же рисуешь для подруг, – уговаривал её папа, пока старушка была на кухне. – Почему не хочешь оставить тётушке хотя бы один рисунок? Как тебе не стыдно!

Веронике было стыдно, но ещё сильнее ей было страшно. Раньше девочка не обращала внимания на поверья одноклассников, но сейчас испугалась: а вдруг из-за этого льва или всадника желание тёти Алисы исполнится и она отправится к дяде Юре на тот свет? Сказать это папе она не решилась, поэтому смотрела в пол и молчала.

– Стасик, оставь ребёнка в покое, – весело пропела тётя Лиса, вернувшись с кухни, – потом нарисует и пришлёт в письме. Правда, детка?

Ника закивала, а тётушка продолжила:

– Критическое отношение к себе – это хорошо. Не хочет оставлять на память неудачные, на её взгляд, работы.

Папа хмурился, ему бы в одиннадцать лет и в голову не пришло отказать в просьбе тёте Лисе. Он даже хотел потихоньку от дочери вытащить из папки «Медного всадника», но тётушка, хорошо зная своего племянника, остановила его:

– У девочки есть причины, даже если они никому не известны. Давай уважать её решение. Да, вот что. Съездите к Нонне. Огорчится, узнав, что ты побывал здесь и не навестил её. Никины работы покажи, Нонна реставратор, рисунок изучала.

– Даже не знаю, стоит ли? Не виделись с детства и не переписывались.

– Дело твоё, – старушка ненадолго задумалась, потом спросила: – До сих пор неловко, что ты пренебрёг ей? Все ждали вашего союза. Понимаю, она у нас пышка…

– Тётя Лиса!

– Нонна вышла замуж два года назад. Встретила какого-то проходимца. Фотограф. Видимо, счастлива… Можешь чувство вины позабыть.

– Думаешь, Нонна как посторонний человек объективно оценит способности Вероники?

– Вот уже и посторонний! Ай-яй-яй, Стасик! Такие были друзья: водой не разольёшь! Неужели не любопытно повидаться? За столько дней и не позвонил даже. Совсем забыл.

– Как я мог забыть? Мы с Никушей все наши с Нонной заветные места обошли, я дочери об архитектуре Питера столько рассказал, ни в одном справочнике не прочитаешь. Даже удивительно, как хорошо Нонкины лекции помню.

– Вот и славно! Навести, доченькой похвастай!

Станислав Андреевич, следуя совету тётушки, приехал с дочерью в реставрационную мастерскую, где работала племянница дяди Юры Нонна. Вошли в огромное светлое помещение, ужасно загромождённое. Кроме Нонны там ещё были люди. Вероника разглядела старичка, двух девушек, парня и мужчину.

– Извини, что здесь тебя встречаю, – говорила миловидная русоволосая женщина, – сроки поджимают, в буквальном смысле днюем и ночуем в студии. Какая девочка! Глаза синющие, папкины. Как я хотела дочурку с такими василёчками!

Нонна обняла Нику, прижав её к себе, поцеловала макушку. Девочка растерялась, она не привыкла к объятиям. Конечно, мама частенько целовала в щёчку, и папа приобнимал за плечи, но чтобы так, как Нонна, всем мягким телом…

– Смущается. Какая милая, – продолжила Нонна, – не красней, ты мне племянница двоюродная. Какие-никакие, а родственники. Пойдём чаю выпьем. Тортик захватили! Удивительно! Стасик, помнишь мои пристрастия.

Они прошли в смежную комнату, где хозяева устроили место для чаепития. И здесь мольберты, пустые рамы, банки с непонятными надписями создавали впечатление вселенского беспорядка, много чего громоздилось на стеллажах. Нонна включила электрический чайник, приготовила чашки, тарелочки, пакетики с чаем.

– Какие вы молодцы, навестили тётю Лису! Она тоскует, плачет. Как зайду к ней, наслушаюсь жалоб – голова болит. Ваш приезд её взбодрил, звонила мне, хвасталась, Веронику нахваливала. Ты рисуешь? – повернулась она к Нике.

– Рисует, – ответил за Нику папа. Он разрезал торт и поместил по кусочку на тарелки. – Хочешь посмотреть?

– Разрешаешь? – спросила племянницу Нонна. Вероника достала из пакета папку с рисунками, женщина разложила их на тумбе. – Здания тебе неинтересно рисовать, это сразу видно. «Медный всадник» хорош, скульптуры тоже, но…

– Скучно?

– Н-да, формально как-то… есть что-нибудь нездешнее?

– Она, как только нарисует, сразу отдаёт! – Огорчённый голос папы выдал его волнение. – Я и половины её работ не видел.

– Нарисуй, пожалуйста, сейчас. – Нонна подвела девочку к мольберту, закрепила лист, предложила карандаши, мелки, кисти…

– Можно карандашами? – спросила девочка. – Что рисовать?

– Самое любимое.

Вероника принялась за работу, папа с Нонной пили чай и беседовали. Темы прыгали из настоящего в прошлое и обратно. Друзья детства вспоминали общих знакомых, Нонна делилась своими планами. Она мечтает жить в США. Были там с мужем, он много фотографировал, размещал работы в журналах. Супруги не всё смогли увидеть, что хотели. Их ждали заповедник Гамильтон, национальный парк Теодора Рузвельта, Долина огня в Неваде, река Колорадо в Аризоне. Единственное, что держит женщину в Питере, – это необходимость заботиться о тёте Лисе.

– С нами она, само собой, не поедет, да и вообще, не одобряет моего любопытства к путешествиям.

– А твои не будут скучать?

– Скайп на что? Теперь общаться можно сквозь тысячи километров. Мы в одном городе живём, а видимся раза три в год. Всё по телефону. Ладно, хватит обо мне. О себе расскажи.

Станислав Андреевич говорил в основном о Нике. Какие у дочки успехи в спорте, как она с мамой съездила в Испанию, как вместе делают уроки. Нонна слушала, улыбалась и поглядывала на мольберт.

В комнату забегали реставраторы, тоже наливали чайку и угощались тортом. Старичок, оказавшийся начальником, напомнил всем о срочной работе, строгим взглядом смерил Станислава Андреевича, но отвлёкся на Веронику.