Никон (Муртазов) - Серафимов день (сборник)

Духовные сестры во Христе разделили наш семейный крест. Когда мой брат Александр пришел из армии, Анна Михайловна стала заниматься с ним, чтобы подготовить к поступлению в семинарию. И хотя на дворе был уже октябрь и учебный год начался, брат по заступничеству Матери Божией поступил в Саратовскую духовную семинарию. Немало и я со своей болезнью и непослушанием причинил им забот.

В комнате сестер было много икон, но отдельно на стене висел большой портрет отца Иоанна Кронштадтского, писанный одной монахиней. Святого Иоанна Кронштадтского особо почитали монахини и послушницы Чистопольского женского монастыря, а у Анны Михайловны даже была его книга «Моя жизнь во Христе». И еще особо хранила она последнее письмо своей покойной игумении Есфири, которую с любовью вспоминала как родную мать. После кончины старицы Анны это письмо бережно храню я. Вот его содержание: Мир вам и Божие благословение, дорогие мои духовные чадца, вверенные мне Богом. Прошу у всех прощения. Простите меня, и я прощаю моих гад и еще раз прошу помолиться за меня. Вам всем известно, где я жила. Отшельницей от вас была. И много, много за это время мне пришлось переживать. Да, дорогие мои чадца, помните, где вы положили начало молитвам и чтобы вам предстать перед Господом непостыдно. Храните себя от всякого зла. Я довольна была теми дочками, которые сохранили девство, молоденькие вышли из святой обители – Нюра и Рая, Груня да и много претерпевшая Леночка, пережившая всякие скорби. Да и всех прошу: не забывайте Храм Божий и посещайте его, да и то бы я вас просила не нарушать посты. Они Богом установлены. Еще прошу вас, не оставьте меня в своих молитвах. Я, может, не заслужила, но прошу помолиться обо мне. Имейте Псалтири, поминайте меня, и да будет на всех Божие благословение. Игумения Эсфирь. Леночка, дорогая, это завещание мое прочитай всем сестрам.

Сколько искренней простоты и доброты в этих строках покойной игумении! Сколько утешения получали от этого письма оставшиеся сиротами сестры. Сколько тепла несло оно в их сердца, и они с миром и благодатным благословением одна за другой уходили из этого скорбного мира. А Нюра, о которой упоминается в письме, и есть наша Анна Михайловна.

В последние годы своей жизни Анна Михайловна тяжело болела. Белокровие и другие немощи свели ее в могилу. А незадолго до кончины настоятель чистопольской церкви архимандрит Сильвестр постриг ее в мантию с наречением нового имени – Ангелина. Она умерла накануне праздника Вознесения Господня. Хороший знак, и хочется верить, что Господь вознес ее чистую, смиренную душу в Свой Небесный чертог.

Она всех жалела и любила – людей, животных, птиц, и когда мать Ангелину хоронили, голуби стайкой провожали ее гроб до могилы, отдавая последнюю благодарную дань своей кормилице. В доброй памяти знавших ее она будет жить как образ служения Богу в истине, чистоте и целомудрии. Вечная ей память!

Я уже писал, что в пятидесятых годах мы жили в Чистополе с двумя старыми инокинями в небольшом деревянном домике. Одна из этих старушек пела в церковном хоре, а другая работала алтарницей в том же храме. Денег не хватало, и они вместе с моей мамой по будням шили на заказ ватные одеяла. Приносили узлы с маленькими разноцветными лоскутками, а уже через неделю наполняли эти узлы добротными теплыми одеялами. И так день за днем.

Люди любили матушек. Дом всегда жил простыми непринужденными беседами, которые велись за работой. Из них я узнавал, кто такие Божьи люди. Они, эти монашки, имели живую детскую веру, стараясь жить по Закону Божию.

Однажды пришла к нам невысокая приятная женщина и попросила сшить ей одеяло. Разговорились. Оказалось, Пелагея работала санитаркой в местной больнице, а после работы заходила к одинокому расслабленному старичку. Убирала, готовила пищу, кормила и уходила домой. Такое благословение она получила от местного батюшки и была довольна, потому что это послушание приносило ее сердцу радость и надежду на милосердие Божие к ней самой. Изо дня в день бескорыстно несла Пелагея этот нелегкий крест.

«Как-то раз, – рассказывала эта добрая женщина, – пришла я к старичку очень уставшая. Смотрю, а он лежит весь запачканный. И только переступила порог – он меня зовет:

– Убери…

– Да ну тебя! Подожди. Дай немного отдохну».

Опустилась Поля на стул и незаметно задремала.

И вот сквозь дрему слышит – поют голоса чистые, внятные, нежные: «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех». Встрепенулась женщина и заплакала в раскаянии. Ей стало жалко старичка еще сильнее, и она ходила к дедушке до самой его смерти.

Разные пути спасения, разный подвиг, разное и вознаграждение. Слышал я тогда о казанской девице Наталии, которая, не брезгуя, добровольно и бесплатно чистила отхожие места большого города, помогала всем, чем могла. Имея большую любовь к Богу, она благоразумно раздавала эту любовь людям, а они часто этого не понимали, как не понимает плотский грехолюбивый человек духовного человека. Люди осуждали ее поступки. Бывало, выпросит Наташа у батюшки кусочки хлеба и отнесет их заключенным в тюрьму. Ее ругают, а она скажет только, что там очень тяжело. Господь спросит на Суде Своем, посетил ли в темнице сидящих!

Вот такая она была, эта Наталия, необыкновенной души человек. Незадолго до кончины я видел ее с нашей верующей соседкой Ольгой Михайловной. Наташа приехала в наш город с рукой на перевязи и зашла в храм. Она попросила у меня три рубля на дорогу, и я дал ей деньги.

Это была первая и последняя наша встреча. Через несколько дней Ольга Михайловна зашла к нам и рассказала сон, в котором видела Наташу, стоящую у светлой широкой лестницы, которая уходила ввысь. А там, вдалеке, стоял прекрасный дворец. Светоносный старец подошел к Наташе, взял за руку и повел по ступенькам. Что бы это значило?

Вечером Ольга Михайловна получила телеграмму с известием о внезапной смерти Наталии. Все мы утешились чудными делами Божиими.

В Православной Церкви есть особый вид служения Богу – Христа ради юродство. Оно дается как дар Божий человеку смиренному, богомудрому, способному понести ради любви к своему Создателю, Искупителю, Промыслителю, Христу Богу, крест самоотречения. Это высшая степень чистоты и простоты сердечной, верности и любви.

Душа юродивого любит горний мир и пренебрегает земными законами. Часто, как умалишенный, юродивый смеется над тем, к чему привязано наше грехолюбивое сердце, – над славой, богатством, тщеславной гордостью, телесной красотой, удобствами жизни, наслаждениями плоти, сребролюбием, покоем. Он подвергает свою плоть физическим испытаниям, а душу – внешнему осмеянию и поруганию. И, достигая высшей степени блаженства, такие люди с глубоким состраданием взирают на впадающий в грех мир и молятся о нем. Они видят мир духовными очами и ведут непрерывную борьбу с духами тьмы, призывая на помощь Господа. В наше время это очень редкий дар.