Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север. Восхождение

Выпускник геологоразведочного факультета Тюменского «индуса» (индустриального института), он даже женился на географичке. Варю он встретил на Полярном Урале, где работал первые годы после института на разведочном бурении. А она туда приезжала на геологическую практику, как учитель географии. По возрасту Колька на два года младше Ярослава Серова – значит, на двенадцать старше Юрки. В восьмидесятых он работал в Тюмени в Центральной аэрокосмогеологической партии, а в 88-м, по приглашению космонавта, переехал в Северный. В Тюмени Колька ютился с семьёй в комнатёнке в малосемейном общежитии. Правда, и семья у него была небольшая: Варя и сын Сашка. (Уже в Северном к семье присоединилась кошка Муся).

В Северном Кольке пообещали квартиру. Пообещали и дали.

С Николаем Юрка познакомился в первый же трудовой день. Был Колганов невысокого роста, сухой, крепкий, с длинными чёрными волосами, всклокоченной бородой, в неизменных квадратных очках на утином носу. Очки эти у него постоянно ломались – он их чинил, они опять ломались, он их опять чинил. На вопрос: «Колганов, ты когда уже себе новые очки купишь?» – он неизменно отвечал: «Щас! Я на права в них сфотографирован!» У Кольки были «Жигули» – ВАЗ 2101, «копейка», по тем временам: ещё та машина!

По профессии Колька геолог, по специализации – геоморфолог и аэрокосмогеолог. Знающие люди говорили, что Колька – светлая голова, талант и что ему нужно защищать диссертацию, но сам Колганов, сплёвывая сквозь редкие зубы (многих после Полярного Урала у него недоставало) – говорил, что он человек не научный, а практический. А практик он был… о-го-го! В Аэрокосмогеологии его прозвали «Кулибин».

По-настоящему Колганов даже не работал в аэрокосмогеологической партии – Колька в партии жил. А после того, как партия получила новое здание, так и вовсе туда перебрался.

Был по характеру Колька балагур, чудила и выпивоха, знал бесконечное множество деревенских историй и случаев из жизни буровых Полярного Урала, и травил их с удовольствием под водочку и солёную рыбку.

– Народ на буровых глубокой разведки, на Полярном – своеобразный. Вахтовики. И не по месяцу-два, как здесь, а по полгода и больше. Были они у нас из Белоруссии. Жили, пока не отбурится скважина. А бурили такие скважины у чёрта на куличиках – ни тебе городов, ни посёлков. На сотни километров голимая тундра. Двадцать-тридцать человек на полгода, и только радио. Почище любого звездолёта! В основном, конечно, мужики, но три-четыре женщины в коллективе всегда были. Кухонные работники, поварихи там… тоже из Белоруссии.

«Прахади, не задёрживай!» – они на раздаче так подгоняли.

За полгода весь коллектив сплачивался и становился родным. Через этих тёток. Там такая ротация происходила. Сами они друг дружку потом называли «сястра». «Сястра, подай хлеба!», «Сястра, налей чаю!»

Хоть там и была ротация, всегда находились признанные авторитеты из мужиков. Работал у нас один тракторист, Сенька Лукашевич. Поварихи говорили про него просто: «Лучше Сямёна никто не яб… т!» Простой народ… Простые нравы. Такие вот… «Прахади, не задёрживай!»

Кроме рассказов, Колька был неистощимый кладезь афоризмов. Вся партия за ним повторяла: «Насрать, как говорила моя сестра Раиса». Юрка долго думал, что у Коли и правда есть сестра Раиса.

И всё бы хорошо… но имелся у него один недостаток, который, впрочем, по тем временам не вызывал ни у кого особого неодобрения. Колька любил выпить. Где бы ни собиралась компания: в гараже ли, у Серовых ли в радиолокационной, в холле – всё равно. Достаточно достать бутылку спиртного и поставить её на стол – через пять минут появлялся Николай. Как он чуял – загадка природы! Но он не был халявщиком. При наличии денег Колька проставлялся легко и непринуждённо: угощая всех (правда, потом раскручивая на продолжение).

Юрку с Колей кроме работы – первые два года Юркиного полевого стажа Колганов выезжал практически на все полевые работы – связывало ещё и то, что Колька стал молодому Серову негласным наставником, старшим товарищем, а в общем – другом.

А началось это в мае 90-го.

Юрка тогда только два месяца, как переехал из Самары и маялся семейными проблемами. В кратком пересказе дела у него обстояли так:

Летом 89-го он отправил семью в Крым, а сам неожиданно влюбился в студентку Аню. И к ноябрю оказался в цугцванге, из которого брат пытался выдернуть. Любовь она… В общем, бывают крайне болезненные состояния, при которых жить без любимого человека просто невозможно. Совсем! Хорошо, если это взаимно и человек свободен. А если нет? Тогда возникают проклятые любовные треугольники… квадраты… дьявольские многоугольники… С Юркой приключилась та же беда. Сбежать-то он сбежал, но окончательно решить ничего не мог. С одной стороны, семья – Соня с пятилетним Владом, с другой – Аня. Надо было решать, кого везти на Север. Надо. Но никак не мог Юрка взять и вычеркнуть из жизни кого-нибудь! Не мог. Ища поддержки, Юрка писал маме, но та одёрнула: «Сына хочешь бросить? Знать тебя не желаю!» Старший придерживался того же мнения. С братом у него вообще состоялся неприятный разговор, Славка назвал Юрку «безответственным маменькиным сыночком, хлюпиком и интеллигентским сопляком, неспособным принимать решения». Юрка взбеленился и наперекор всем написал Соне письмо с просьбой дать развод. «Принял решение». Соня развод дала. Но тут не выдержала Аня: «Я тебя не держу… Не хочу быть разлучницей… Возвращайся к семье!»

Всё окончательно запуталось…

С тяжёлыми мыслями и сердцем ехал Юрка куда-то в район Сутормы: в грязь, в снег, в распутицу. Погода в мае ещё холодная, и снéга кругом – ещё горы.

На базе аэрокосмогеологи поставили палатку, печку и стали готовиться к завтрашней работе. Юрка в этих приготовлениях участия не принимал: на тот момент его «никакая» квалификация позволяла болтаться без дела. Под предлогом поиска агатов – была такая страстишка в Северном: осколки сердоликов и агатов в песках собирать – он ушёл в лес. Прихватил верёвку покрепче и ушёл. Решение принимать…

Отошёл Юрка от базы километра на полтора. Нашёл сосну с суком потолще, перекинул верёвку… и, закурив, присел рядом на поваленное дерево.

Мерзкое у него было настроение. На работе не складывалось, считали его белой вороной – а то как же: аспирант! Даже материться толком не умеет. С женщинами дела запутались. И с братом отношения испортились. Тот уже несколько дней не разговаривал с Юркой после его письма к Соне о разводе. «Бабы – бабами, а главное – семья!» – сказал он брату и постучал себе кулаком по лбу, намекая на умственную неполноценность младшего. Но Юрке то тогда было только двадцать шесть! И жизненной мудрости, как у брата, ещё не имелось. А поэтому… он так сидел, сидел, курил, курил, думал, думал, пока на него не набрёл Николай.