Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север. Восхождение

В десять утра шестого июня братья Серовы, Юрий Григорьевич Золевский и Игорь Вокарчук с полутонной груза выехали на «уазике» в аэропорт Северного – для вертолётной заброски. С Золевским был его старый пёс, Буран – белая лайка.

Погода стояла гадкая. Начало июня на Севере – переходный период: ни весна, ни лето… ни то, ни сё. На Севере вообще нет в привычном смысле ни весны, ни осени. Климат контрастный: сегодня снег, а завтра вдруг случится жара. Как один хант говорил: «Сначала пыл снек, потом дощ, потом шар, потом комар, потом пах! – снек пошёл». В такой «снек, дощ, шар» они и выезжали.

Мелкий гадкий дождь сыпал с самого утра.

Приехав на вертодром, они загрузили в вертушку шмотки: армейскую палатку с разделкой под печку, печку-буржуйку, пару зиловских аккумуляторов, комплект радиолокационной аппаратуры, мотобур со шнеками, пару ящиков с едой, четыре спальника, доски под спальники, лист плотного брезента под них же (и ещё кучу всякого, казалось бы – ненужного, но на самом деле такого необходимого барахла!) – и стали ждать вылета.

Ожидание – дело тоскливое. Когда вертолёт выпустят, никому неизвестно: ни вертолётчикам, ни диспетчерам. Сколько сидеть – непонятно! В общем-то, ложись и спи, но… На вертодроме всегда смертельно хочется курить. Если бы было можно, то хотелось не так бы… Но на стоянке вертолётов, даже спички в кармане запрещены, не то чтобы курить или, не дай бог, прикуривать!

Через пару часов маеты наконец-то дали отмашку. Полевики пожали руку партейному (именно так! не «партийному», а «партейному», общеупотребимый северный сленг) водителю Гришке Бевзенко, запрыгнули в вертолёт и приготовились к взлёту. Юрка жал аккуратно. За день до вылета он неудачно опёрся ладонью на горячий блин электроплиты, и теперь перебинтованная рука саднила, под бинтом во всю ладонь наливался волдырь.

Борттехник заглянул в салон, пересчитал по головам, махнул рукой и вернулся в кабину. Послышался гул двигателя и в иллюминаторе замелькали тени от лопастей. Вертолёт начал готовиться к полёту.

Интересно взлетают вертолёты из аэропорта. Обычно они, раскручивая лопасти, с лёгким наклоном, почти вертикально, взмывают в воздух и ложатся на курс. В аэропорту же вертолёт изображает приличный летательный аппарат: выполняет рулёжки, выезжает на взлётно-посадочную полосу, встаёт, ожидает разрешения на взлёт, потом… разбегается, отрывается и ещё некоторое время летит над взлётной полосой… И только после этого, свершив пару-тройку эволюций, набирает положенные 150—200 метров и ложится на курс. Чисто Ту-154, а не Ми-8!

Первый пункт назначения: Тарко-Сале. Время полёта: два часа. Вертолёт должен забрать какой-то груз, чтобы отвезти ещё дальше на север, а по дороге высадить аэрокосмогеологов.

Ни разговаривать, ни спать от грохота двигателей не получалось – спал только старый глухой Буран. И все торчали в иллюминаторах, рассматривая проплывающие под ними: дороги, болота, леса, болота, реки, болота, озёра, болота, озёра, болота, болота, болота, озёра, бесконечные озёра и болота… Ещё не все озёра вскрылись, местами были видны голубоватые острова льда. Некоторые озёра с белыми кляксами, разбросанными по зеркалу озера, отсвечивали изумрудной зеленью. Эти кляксы – грифоны – выходы мерзлотного метана. Но большая часть озёр уже оттаяла, и отсвечивала антрацитовой чернотой. Вода – она сверху чёрная, особенно в непогоду.

Через час вертолёт подлетел к большой реке: Пяко-Пур.

Пяко-Пур – река интересная. Вдоль всего её среднего течения по северному берегу поднимается высоченный – метров в пятьдесят – бруствер, изъеденный песчаными раздувами. Бруствер – останец ледниковой эпохи: вероятно, русло древней реки, вывернутой песчаным дном после таянья льдов километровой толщины. Чуждая природа для глаза выходцев со средней полосы. Чуждая, но прекрасная!

Оставшийся путь вертолёт держался реки, и через час был в Тарко-Сале. Аэропорта там нет, только вертодром, поэтому вертушка без особых умствований села и выпустила пассажиров. Заправка и загрузка. Космогеологи отошли в сторону и наконец-то с наслаждением закурили.

– Ты место ещё раз смотрел? – жадно затягиваясь, в который раз мучил Золевского Славка.

– С-сто раз уже смотрел, – заикался Григорич, раздражённо чиркая спичками и подкуривая папиросу, (а курил он строго «Беломор»). – Я же показывал… Там п-проточное озеро. Говорю же: без рыбы не останемся!

Рыба на полевых – это свежая пища. Тушёнка приедается через два-три дня до изжоги, Юрка уже это знал. Рассказывали, что ещё иногда бывает дичь, но это редко, и в основном осенью. Юрка на неё ещё не попадал.

– Ну-ну, – рассеянно покивал Славка.

– Чего «н-ну-ну»?! – взвился Григорич. – Чего «н-ну-ну»?! Я же тебе показывал! И Игорю п-показывал!

– Нет там протоки, – отмахнулся Вокарчук.

– Н-ну как же нет?! Как же… – Григорич защёлкал замками, доставая из полевой сумки снимок. И они втроём взялись в очередной раз рассматривать место, куда была намечена высадка, бурно споря и отчаянно жестикулируя.

Юрка присел на корточки и почесал Бурану ухо.

– Что, собака? Нам-то по фигу, куда нас привезут? – Буран закряхтел от удовольствия, открыл пасть, вывалил язык и улыбнулся. – Ну, точно по фигу!

– Эй, эколухи! – выкрикнул борттехник, – готовы?! Командир зовёт. Покажете, где вас выбросить…

Золевский с Игорем рысью потрусили к вертолёту, а Славка в очередной раз принялся «лечить» Юрку с Бураном, как будет проходить высадка:

– …Золевский и Игорь остаются в вертолёте. Мы с тобой выпрыгиваем. Расстилаем кусок брезента и на него выгружаем, что нам подают эти, – он кивнул в сторону вертолёта. – Сначала они подадут доски. Потом – продуктовые ящики и аккумуляторы. Мы их по углам брезента ставим. Потом всё остальное. – Славка теребил загривок Бурана. – Делаем всё быстро, эти… – он опять кивнул в сторону вертолёта, – не любят долго висеть над болотом. Как всё выгрузим, мужики прыгают к нам с ещё одним куском брезента, мы его раскрываем, укладываем сверху и ложимся на него…

– Чтобы не сдуло…

– Чтобы не сдуло.

– А Буран?

– А что Буран? – Славка перестал гладить пса.

– Его как будем высаживать?

– Его-о-о-о… А хрен знает – пускай Золевский решает. Его собака – ему лучше знать, как она на вертолёты реагирует. Как рука?

– Нормально.

– «Нормально» – передразнил Славка. – Башкой соображать надо, куда руку суёшь! Ладно, пошли. Зовут. Буран! Буран! Фьють, айда, собака!

Забрались в вертолёт и расселись по местам. Игорь повернулся к Славке:

– Охренеть! Не знаю, куда они нас посадят… У них полётная карта – пятисотка. Там ничего не видно.

– Пятисотка? Пятьсот тысяч?! – переспросил Славка.