Николай Ободников - Хранитель Урожая

– Да кто ты против смерти? – брезгливо обронил Тилар и раздавил сферу.

Ярко сверкнуло, и шар исчез, а вместе с ним должен был прекратить свое существование и его владелец.

– Кто я против смерти? – переспросил Секрус, стоя как ни в чём не бывало. – Уже никто. Желаете попробовать еще раз? Прошу! Я хочу честно добраться до вашего сына – через труп его отца!

Тело Секруса набухло серыми комьями плоти, из которых гнойниками стали сочиться светящиеся гранулы, спрессовывавшиеся затем в сферы сущностей. Вскоре Секрус стоял в окружении левитировавшего вокруг него роя слепящих золотистых шаров.

– Познавательно, – признал Тилар.

– Берите любые и давите, – довольно прокомментировал Секрус.

– «Любые», говоришь?! – уточнил Тилар и молниеносно ухватил Секруса за гениталии.

Сила его касания мгновенно умертвила удерживавшую гениталии плоть. Секрус истошно заорал, закрывая руками уже пустое место.

– Ты что, думаешь, убить меня, оторвав мне яйца с членом?! – завопил Секрус. – И это великий и ужасный Тилар?! Ах-хах-ха! Э… Ты что сделал?!

Область его паха почернела, став источником черных вен, что юркими змейками поползли по всему его телу. Плоть Секруса стала сгнивать и распадаться, разъезжаясь на вонючие волокна.

– Вы… ты… – захлебнулся Секрус, уронив свою ободранную голову между ломающимися плечами. – Секунду, пожалуйста…

– Не забудь свои «любые » шары! – бросил ему Тилар и швырнул в дымящуюся кучу мяса раздавленные гениталии.

– Кто это был? – раздался сочный голос Харгитси, которая в этот момент влезала в окно, вновь оплавляя его. – У меня одиннадцать пешек и три ранние пташки. – Она показала на изорванное платье и оголенную левую грудь, что ничуть не утратила своей спелой привлекательности после последней стычки.

– Представился Секрусом, – сумрачно сообщил Тилар. – И он до сих пор жив…

Харгитси изучающе посмотрела на пульсировавшую кучу плоти, из которой уже начинал доноситься вежливый смех Секруса.

– На это нет времени, – наконец заключила она. – Надо его вышвырнуть отсюда и закончить с переносом Вархириуса, пока остальные ревнители Закона не забросали нас своими теплыми тушками! С этим , – кивнула Харгитси на Секруса, – справится только Вархириус.

– Как скажешь, – согласился Тилар.

Он присел рядом с Харгитси, и они сконцентрировались. Через секунду раздался низкий гудящий звук, означавший, что портал в другое время вот-вот откроется. Спустя миг под сраставшимся телом Секруса развернулась сине-неоновая воронка, которая вращалась одновременно и быстро, и медленно; реальность неохотно позволяла бурить себя.

Тилар угрюмо посмотрел, как бесформенного Секруса уносит вихрь тончайших ультрамариновых лент.

– Ну всё, пошел.

Харгитси приблизилась к возвышению со спящим ребенком.

– Я же говорила тебе, что Вархириус – хорошее имя.

– Да, Харги, говорила. – Тилар поднялся и подошел к ним. Нежно потрогав Харгитси за оголенную грудь, он добавил: – А еще я просил не отвлекать меня этим .

– Я же знаю: тебе нравится, – игриво засмеялась Харгитси, возвращая платью первоначальный вид. – Ну да ладно. Пора завершить начатое.

– Поверить не могу, что чему-то удалось нас одурачить, – отрешенно произнес Тилар.

– Еще и это странное растение, – в свою очередь заметила Харгитси.

– Оак, – неожиданно сказал ребенок.

Тилар завороженно наклонился к нему и ласково погладил его по щеке.

– Спит… Ты видела его врага?! Это же просто какая-то ошибка Мироздания! Какой-то блок моих сил! Этот Секрус был словно… словно мертвый паразит !

– Он справится, – уверенно заявила Харгитси, заботливо поправляя золотистые одеяния малыша.

– Я знаю, знаю. – Тилар нервно повел плечом. – Просто… просто это тяжело принять.

– Мы и так уже многое приняли.

Тилар еще раз наклонился к ребенку.

– Знаешь… – с трудом начал он, – ты родишься через много-много вечностей, когда наше грехопадение будет забыто, а наши имена будут стерты… Мы… мы не сможем последовать за тобой и не сможем быть рядом: твоя судьба отныне закрыта для нас. – Тилар глубоко вздохнул, после чего протер покрасневшие глаза и бережно дотронулся до лба ребенка указательным пальцем. – В своем первом рождении ты соединил в себе Смерть и Хаос, и в своей первой смерти ты принял то, что неподвластно и непонятно даже нам… Это твой шанс и это твое проклятье…

– Тилар! Быстрее! Мы можем не успеть! – поторопила его Харгитси, заметив неуловимое изменение в повсеместном дробном потрескивании.

– Сейчас! Сейчас! Последнее! – Тилар собрался с мыслями и как можно спокойнее закончил: – Верь себе, парень, и будь верен тому, во что веришь.

– И прости нас, – быстро добавила Харгитси, аккуратно возлагая кисти на мирно вздымавшуюся грудь малыша.

Рядом с ними вертикально раскрылась еще одна временная воронка, которая на этот раз была черно-фиолетовой. Тилар осторожно поднял их первенца и поднес его к пульсировавшему беспросветными вспышками вихрю.

– Держись, парень, – подмигнул на прощание Тилар. – Скоро свидимся.

Его пальцы разжались, и воронка притянула дитя, готовясь перенести его на миллионы лет вперед – в лоно другой сущности.

Харгитси с готовностью вскинула руки, выискивая любые сбои и искажения в пространственно-временном потоке: при штурмах такого масштаба в первую очередь атаковали именно его.

– Мы всегда будем рядом, Вархириус! – отрывисто бросила она.

Воронка мигнула и стала закрываться. Тилар до последнего смотрел, как их сына по маленьким крупицам уносит в далекое будущее. Когда воронка наконец схлопнулась и исчезла, он шагнул к Харгитси.

– Успели… Теперь наш черед. Ты готова? – спросил Тилар, тревожно глядя в янтарные глаза Харгитси.

– Как никогда, Тил.

– Напоследок?

– Давай, – улыбнулась Харгитси и жадно потянулась к его губам.

Поцелуй был страстным и недолгим: исполинский треск разрываемой ткани континуума Мироздания оповестил их о том, что планету выбросило в положенное ей место и время – среди многомиллиардной армии сущностей, жаждавших их смерти…

– А-а-а! Да что за херня? – Я убрал руки от защипавших глаз и попытался как следует проморгаться. – Зараза! А-а! Будто муравьи нассали! О-о! – Я оттянул веки и кое-как подул на них. – Во-от! Та-ак! Ах-хр…

Я подслеповато огляделся и с удивлением понял, что я почему-то стоял на улице, а не спал дома в столь поздний час. Я растерянно прислушался: где-то вдалеке выли собаки и стучал по рельсам поезд.

– Что за чертовщина? – прошептал я. – Почему я… Такого просто не может быть! Где я?! – Я присел на корточки и обнял себя, осматривая промышленную часть Лавила. – Я тут даже ни разу не был!.. Так-так… Может, я… Да нет! С клофелинщицами не вожусь, лунатизмом не страдаю, на учете нигде не состою! – перечислил я. – Просто лег спать – один! Мрак! Да с чего мне вообще оказываться посреди ночи на улице?! И почему я говорю вслух? – испуганно прошипел я. – От страха, что ли? Ладно, надо успокоиться… и… и говорить про себя! Надо…