Денис Соболев - Легенды горы Кармель

Однако на самом деле дело обстоит совершенно противоположным образом. И, как уже говорилось, подобное противоречие необходимо приписать исключительной роли социального чувства. Действительно, уже на ранних этапах беременности самка бабуина начинает проявлять ярко выраженное желание разделить социальное значение своего состояния с другими членами бабуинского сообщества – и в первую очередь другими самками. При встрече с другими бабуинами она попеременно указывает себе на живот и бьет лапами в грудь, сопровождая подобную жестикуляцию той мимикой, которая характерна и для демонстрации состояния социальной «спаренности». Когда же маленький бабуиненок появляется на свет, пара бабуинов – обоснованно или безосновательно считающая себя ответственной за его появление – вновь обходит значительную часть стада, протягивая бабуиненка как ближайшим членам племени, так и случайным встречным и ударяя себя в грудь передними конечностями. Совсем иначе ведут себя необабуиневшиеся самки. Как утверждают многочисленные наблюдатели, обычно подобная самка испытывает постоянное чувство вины, лишь усиливающееся с возрастом. В определенном возрасте это чувство может переходить в глубокую депрессию – при которой самка свешивается с веток вниз головой, – а также в лихорадочные поиски спаривания или же попытки наказать себя повторяющимися ударами о пальму. Старшие же самки указывают на нее со странным похрапыванием, как кажется, выражающим крайнее неодобрение.

С этой точки зрения еще более интересным является крайний пример социального чувства, который – склонные к терминологическим нововведениям – средневековые монахи называли «вторичным инстинктом размножения». Речь идет о явлении действительно необычном и в чем-то странном. При встрече с необабуинившимися самками или парами старшие бабуины из того же бабуиноклана издают то же самое осуждающее похрапывание, о котором уже шла речь выше, а при определенных обстоятельствах могут демонстрировать и выраженные знаки неприязни. Во многих случаях при виде «чужих» бабуинят они начинают указывать на них обеими передними конечностями и громко выть. В некоторых случаях подобное поведение старших бабуинов может распространяться и на бабуина мужского пола. Их отношение резко меняется, как только младшая самка беременеет. В случае же рождения бабуиненка – и это самое поразительное – старшие бабуины, находящиеся во власти «вторичного инстинкта размножения», демонстрируют те же самые поведенческие симптомы, что и бабуины, непосредственно вовлеченные в процесс размножения. Они точно так же обходят стадо, поднося ко всем встречным новорожденного бабуиненка, издают крики ликования и ударяют себя в грудь. Особенно выразительными эти крики становятся при встрече с необабуинившимися самками, которые после подобных встреч могут убежать к ближайшему дереву и долго об него биться или же до крови грызть себе лапу. Иногда старшие бабуины даже задерживаются, для того чтобы повнимательнее посмотреть на подобные конвульсии. Вообще мало что может доставить бабуину такое же удовольствие, как причинение боли другим бабуинам – в особенности, и парадоксальным образом, членам своего стада.

Еда является еще одной постоянной темой общения бабуинов. Впрочем, в этом нет ничего удивительного, поскольку – как уже говорилось – бабуины склонны проводить чрезвычайно значимую границу между собою и «своим», с одной стороны, и всем остальным, существующим в мире, с другой. Благодаря этому практически всё, что тем или иным способом может быть помещено внутрь бабуина, получает чрезвычайно высокое положительное значение. Еды это касается в первую очередь. Найдя съедобный корень, гнилой овощ или банан, бабуин может долго обходить все стадо, попеременно направляя найденный предмет в морду своих товарищей по стаду. Впрочем, другие бабуины не воспринимают подобные действия с раздражением. Внимательный наблюдатель может часто оказаться свидетелем того, как они собираются в кружки, подпрыгивая вокруг найденного овоща или корня, нюхая его, попеременно надкусывая и издавая всевозможные одобряющие звуки. При этом нашедший корень бабуин ударяет себя кулачками в грудь и довольно подвывает. То же самое они склонны проделывать со всевозможными жидкостями, будь то вода из лужи или украденное у людей козье молоко. Часть традиционных сборищ бабуинов кажется настолько сконцентрированной на процессе поглощения пищи и жидкостей, что обмен звуками, сопровождающий этот процесс, представляется лишь фоном, необходимым для более успешного пищеварения. В то же время оказывается, что поиск съедобных предметов и процесс собирания их в кучи требуют такого значительного количества усилий и времени, что ни один беспристрастный наблюдатель не смог бы отказать им в самоценнности.

Еще более удивительным является тот факт, что бабуины употребляют в пищу всевозможные предметы, не только чрезвычайно трудно добываемые, но и, на первый взгляд, не относящиеся к числу съедобных. Так, согласно описаниям средневековых бестиариев – как, впрочем, и путешественников, побывавших на Кармеле, – бабуины готовы проделать достаточно сложный путь к морю и часами стоять в воде ради возможности добыть несколько рыб, – даже в те времена, когда иная пища доступна им в изобилии. Еще более странным является тот способ, который бабуины используют для поглощения рыбы. Добыв нескольких рыбин на берегу моря и собрав множество водорослей, бабуины возвращаются с ними в лес и созывают других членов стада. Собравшись вместе, они разрывают сырую рыбу на тонкие полосы и перемешивают ее со всевозможными овощами, которые им удается украсть у людей – морковью, огурцами или авокадо. После этого они заворачивают получившуюся странную смесь в водоросли и раскладывают перед собой образовавшиеся комочки, не делая никаких попыток использовать их в пищу. Весь этот сложный процесс сопровождается всевозможными звуками и обычными для бабуинов ударами себя в грудь передними конечностями. И лишь когда вся имеющаяся рыба полностью превращена в подобные комки и разложена, бабуины приступают к быстрому и сосредоточенному процессу ее поглощения, после чего расходятся. Как зоологическое значение, так и смысл подобного обычая остались для людей совершенно непонятными. Еще более их озадачивал тот факт, что для подобного – вероятно, ритуального – поедания бабуины категорически отказывались использовать как вареную рыбу, так и сушеную воблу из монастырских погребов, предложенную им озадаченными монахами.

Наиболее убедительное объяснение подобной роли пищи, пожалуй, может быть связано с пониманием того особого значения, которое различные формы стадности и социального чувства играют в сообществах бабуинов. Любой бабуин точно знает, к какому бабуиноклану, стаду, подвиду и виду он принадлежит. Более того, несмотря на неистребимое желание причинять членам своего стада физическую боль и различные символически обозначенные унижения, степень самоидентификации бабуина со своим стадом чрезвычайно велика. Однако проявления этой самоидентификации обычно лежат в плоскости скорее ненависти, нежели симпатии. Так, при встрече со слабейшим бабуином из другого стада бабуин будет склонен издавать всевозможные агрессивные звуки, он может принять воинственную стойку или даже напасть, в то время как представители своего стада скорее всего оставят его равнодушным. Исключением являются те случаи, когда встреча между одностадными бабуинами происходит на территории чужого стада. В этих случаях бабуин также обычно оказывается склонен размахивать всевозможными предметами, связанными для него с его кланом, стадом и видом. При кровавых стычках между стадами бабуинов – которые происходят достаточно часто и причины которых в большинстве случаев наблюдателям не удавалось понять – леса оказываются наполненными трупами бабуинов, а шакалы – в значительных количествах живущие на Кармеле – обеспеченными изобильной едой на продолжительное время.