Самуил Ходоров - Русский акцент

– Скажите, ребе, – спрашивает раввина еврей, – можно ли в Судный день иметь половую близость с женой.

– Если это, действительно, необходимо, – отвечает задумчиво раввин, – то в виде исключения можно.

– А можно ли, ребе, – продолжает еврей, – делать тоже самое с любовницей.

– Категорически недопустимо, – рявкнул ребе, – богоугодный еврей не должен получать в этот день удовольствие и блаженство.

На самом деле в Судный день интимные отношения не допускались ни с женой и ни с любовницей. Всё это объяснил Борису на чистом русском языке один из молящихся в синагоге мужчин, к которому подвёл его Нисим. Фима, так звали толстого низкорослого мужчину, одетого в таллит: ритуальное мужское одеяние, напоминающее плащ, вышитый из белой ткани с голубыми полосами. Борис обратил внимание, что на флаге Израиля присутствуют цвета и полосы этого таллита. Фима вручил Борису толстый, чёрного цвета молитвенник, правая сторона каждой страницы которого была написана на иврите, а левая – на русском языке и спросил:

– Извини, Борис, твои родители живы?

Когда Борис ответил, что и мать, и отец покоятся на одном из московских кладбищ, Фима открыл молитвенник на нужной странице и прошептал:

– Минут через десять в синагоге закончат читать Тору, после чего начнётся поминальная молитва по умершим.

Главная часть этой молитвы заключается в том, что молящийся даёт про себя обещание сделать пожертвование в честь покойного, совершая тем самым доброе дело в этом материальном мире. Считается, что тогда душа покойного получает дополнительную заслугу и духовное вознесение. Борис, слегка покачиваясь, впервые в жизни читал про себя текст молитвы, вспоминая при этом мать и отца. Перед ним, как в замедленной киносъёмке, прокручивались кадры его, действительно, счастливого детства. Перед его закрытыми глазами из поднебесья выплывали до боли знакомые родные лица мамы и папы. За несколько минут почти полного отрешения от реального мира он вспомнил громадное количество эпизодов, связанных с покойными родителями. Маловероятно, что в суете будничного повседневья с ним бы произошло это таинство проникновения в прошлое, связанное с самыми родными людьми. Борис чувствовал какое-то лёгкое головокружение, ощущение какого-то внезапного погружения в завуалированную мистерию не покидало его всё время нахождения в синагоге. Получалось, что бывший председатель пионерского отряда, бывший секретарь комсомольской организации факультета провёл этот день не только в полном согласии со своей духовностью, а как подспудно подозревал Борис, в гармонии с самим Господом. Он испытал давно забытые чувства счастья, глубокой радости, необычайной лёгкости и свободы. Здесь у входного портала бер-шевской синагоги он поклялся каждый год соблюдать Судный день со всеми его запретами, тяготами и лишениями. Вразумительного толкования этой неординарности своего решения Борис вряд ли смог бы истолковать кому либо, не сумел бы он объяснить это даже самому себе.

Буквально на следующий день на пороге квартиры Бориса снова проявился Нисим. В руках у него развевалась раскрытая газета. Взбудораженный Нисим громко выкрикнул:

– Вот видишь, Борис, Господь всемогущ, он всё видит. Ты помолился вчера в синагоге, а он уже и работу для тебя приготовил.

Нисим ткнул свой указательный палец в маленький чёрный квадратик газетного объявления, которое гласило, что бер-шевской мэрии требуется на работу начальник инженерно-геодезического отдела. Он, вручив Борису листочек бумаги с написанным телефоном, менторским голосом возвестил:

– Здесь телефон Фимы, с которым я тебя вчера познакомил в синагоге. Обратись к нему, он поможет тебе заполнить документы.

Борис был в смятении, прежде чем позвонить Фиме, он, выкурив две сигареты подряд, старался представить себя в роли шефа геодезической службы учреждения, направление и профиль работы которой он не представлял себе даже на русском языке. Конкретная визуализация всего этого, которую пытался вырисовать себе Борис, как-то не складывалась. Все его сомнения в одночасье развеял Фима.

– Не робей, Боря, – успокаивал он, – ты же всё-таки доктор наук. Разберёшься, где наша не пропадала.

Не прошло и двух часов, как Фима заполнил все необходимые бланки, вложил их в большой конверт и они отправились на почту.

Уже через неделю Борис радостно кружил по комнате Татьяну, после того, как она, вооружившись словарём, перевела текст короткого письма из бер-шевской мэрии. Борис не верил своим ушам, заставляя жену несколько раз проверить правильность перевода слова «принят». Из канцелярского эпистолярия следовало, что он, доктор Борис Буткевич, принят на работу в муниципалитет Беер-Шевы на должность начальника инженерно-геодезического отдела с трёхмесячным испытательным сроком. Уже потом он узнал, что претендентом на эту должность он являлся в единственном числе, по документам он более чем соответствовал предъявляемым критериям отбора и поэтому, предписанного всеми правилами, конкурса решили не устраивать. Да ещё с большой долей вероятности можно было предположить, что никто из членов комиссии не обратил внимания на малый срок его пребывания в Израиле. Что сулил Борису завтрашний день, было известно только Всевышнему, а сегодня он праздновал победу. Сегодня он заставил себя забыть, что финансовой помощи от государства для полноценного бытия было недостаточно, а небольшая подработка Татьяны позволяла только разнообразить и улучшить качество поглощаемых продуктов, что в их доме был введён строжайший режим расходования денежных средств. Ведь, кроме покупки продуктов, надлежало платить немалые деньги за аренду квартиры, за коммунальные услуги (вода, электричество, газ, муниципальный налог), вносить помесячные платежи за взятые в кредит холодильник, стиральную машину, телевизор и газовую плиту. В соответствии с введенными Борисом экономическими ограничениями, которые он называл, по аналогии с НЭП, ВЭП (временная экономическая политика), предписывалось на продукты питания тратить не более ста шекелей в месяц. Сегодня, в честь получения хорошей должности, которая, надо полагать, позволит отменить эту самую ВЭП, он сам себе санкционировал покупку недешёвого израильского бренди. Сегодня, уложив дочерей спать, он с Татьяной позволил себе на самую малость абстрагироваться от трудностей репатриантского бытия, превратив поздний ужин в маленький семейный праздник.

Время до вожделённого завтра тянулось целую вечность. Борис не спал всю ночь, прикидывая возможные варианты своей будущей работы. Он хорошо понимал, что мэрии требовались специалисты по инженерной геодезии, которой, по большому счёту, он никогда не занимался. Московский институт инженеров геодезии готовил специалистов по трём специальностям: инженерная геодезия, аэрофотогеодезия и астрономогеодезия. Борис являлся выпускником последней, самой престижной и, как он считал, наиболее интересной специальности, в программе которой трёхсеместровый курс инженерной геодезии, изучаемой прикладниками, не значился. Поэтому, он правильно полагал, что в предлагаемой работе ему может не хватить знаний и опыта, не говоря уже о том, что ко всему ещё и требовалось руководить. С другой стороны, внутренний голос утешающе нашёптывал ему: