Александр Клюквин - Транжира рифм. Сборник стихов

Пленяют черепиц гульбой.

Сквозь арки каменных ваяний

Ведёт загадка в глубь времён.

Ансамбль искусных рук деяний,

Как символ эр запечатлён.

Витает умиротвореньем

Гостеприимный града дух.

Тревожит душу впечатленьем,

Хоть ненавязчив, нем и глух…

По булыжникам старого города

Я застенчивым шагом иду.

На верхушке осеннего холода

Путеводную вижу звезду.

Приукрашены сумерки тайнами,

Пропитавшими стены домов.

Моя тень мостовыми случайными

Мельтешит хороводом дворов.

Где-то здесь притаилась история

Наших пращуров, знавших Петра.

Очень яркая фантасмагория,

Словно всё ещё здесь та пора.

Бой часов на белеющей башне

Распугает скучающих птиц.

С недодуманной мыслью вчерашней

Я вошёл в этот мир без границ.

Здесь мерцает неоном реклама

Вперемешку со звоном мечей.

Возле цоколя древнего храма

Бродят рыцари уйму ночей.

Мне мерещатся люди в каретах,

Затмевая железо авто.

Что-то прячут в крахмальных манжетах,

Щеголяя в роскошных манто.

Отрешившись от дня настоящего,

Наслаждаясь виденьем своим,

Я в компании неба неспящего

Вглубь былого азартом гоним.

Так и чудятся мне кирасиры

На красивых конях вороных.

Подле них без доспехов мундиры

В переливах наград боевых.

На заливе, устав от безделья,

Ветер треплет андреевский флаг.

А на палубах звуки веселья

После трудных, но выигранных драк.

В подворотнях под сводами арок

Чуть остывшие пушки стоят.

За их славу поднятием чарок

Кабаки городские галдят.

Где-то кузница молотом звонким

Всем победные марши поет.

А молочница голосом тонким

Зазывает к бидону народ.

На истёртом дощатом крылечке

Мальчуган начал саблю строгать.

А в окне, приютившись у печки,

Наблюдает с улыбкою мать.

Чуть подальше в ботфортах разбитых

Вестовой с порученьем спешит.

В переулках сегодня забытых

Между знатью и людом бежит.

Находясь посреди современности,

Окунаюсь в раздолье эпох.

В закромах поседевшей нетленности

Понимаю, что мир был неплох.

На палитре из листьев опавших

Как мираж старый город стоит.

И чудес его, в душу запавших,

Красоту моя память хранит…

Седого облака знаменье

Пронзает Олафа игла.

Венчая неповиновенье,

Несётся ввысь ее стрела.

А под сиим надежным кровом

Таится главный наш герой.

О нём и будет дальше слово

Слагаться рифмою простой…

* * * * * * * * * *

Шагая ветхою ступенью

Среди замшелых древних стен,

Он вниз спускался легкой тенью,

Покинув сна короткий плен.

Влекомый летним променадом,

По залам шествует, спеша.

В предчувствии свиданья с градом,

Чертог свой мерит чуть дыша.

Каменья северной твердыни

Ласкает вскользь его рука.

Любовь свежа в ней и поныне,

Спустя почтенные века.

Сквозь арки кованых узоров

В молчаньи правит мерный ход.

В гранит зелёных косогоров

Всё так-же бьёт настырность вод.

Он светлым взором обнимает

Абрис высоких куполов.

И поклонившись, вновь шагает

По перепутью двух миров.

Даруют глазу наслажденье

Короны изумрудных древ.

Залива синь, как наважденье,

Ласкает душу нараспев.

Улыбкой красоте ответив,

Шагнул на панцирь мостовой.

Измену в городе приметив

И потеряв тот час покой,

Прошествовал вперед немного,

Всмотрелся в треснувший фасад.

Седые брови схмурил строго —

Не ведал бОльших он досад.

Он помнил войны и раздоры,

Что посещали этот край.

Но даже вражеские своры

Архитектурный чтили рай.

В раздумьях тяжких устремился

В любимый некогда поход.

Теперь весь город изменился,

Ослеп живущий в нём народ.

Когда-то свежестью блистала

Лепнина эркеров чуднЫх.

Теперь мораль совсем упала

В глазах старинных стен немых.

Покрыта зеленью невзрачной

Торжественность нагих скульптур.

Всё тлеет паутиной мрачной

Пришедшей худшей из культур.

С потухшим и слезливым взглядом

Идёт щербатой мостовой.

Разруха и упадок рядом

Взывают к совести людской.

В соседстве с памятью историй

Надменно вычурность стоит.

Не зная затхлости задворий,

Мерцаньем фальши глаз манИт.

Смятённый пафосом двуличным,

С вопросом смотрит на людей,

Пытаясь к варварству привычным

Внушить страдание очей.

Но только дикость эгоизма

Ответом бьёт по правде дней.

Не чтят прислужники цинизма

Величье Родины своей.

Бессилье города родного

Перед глухонемой толпой

Несёт крестом уже так много

Надежды лет своей тропой.

И он обидой сокрушённый,

Рыдая сердца не жалел.

Людьми без душ любви лишённый,

Вернулся в зАмковый удел.

И там никем не лицезримый,

Сидел на пенном берегу.

Печальный и неповторимый,

И превратившийся в слугу.

Никто вовеки не узнает,

Кто в камень сердцем здесь застыл.

Лишь в подсознании витает,

Что это город сам и был…

Когда окутан тишиною

Мой город в ранние часы,

Иду в компании с собою