Р. Л. - Остальные. Часть 1

2.15

– Вот ещё «Камасутра», отличается качеством, а принцип у них один.

Уперевшись рукой в пол, как будто это опора для её голоса, гладкого и звонкого из морщинистого рта:

– А любовь Катюша сбережёт!

Серый капюшон, напоминающий будёновку и презерватив. Платок укрыл лицо до глаз. Штаны обшиты вписанными в круги буквами «А». Из пакета торчит крашеный деревянный меч. Второй прислонил к себе круглый щит с нарисованной в центре растопыренной ладонью.

Четыре всадницы на четырёх лошадях едут по тротуару вслед за трамваем. Одна из них, в очках с толстыми круглыми линзами, курит, держа поводья серой в яблоках. Гнедая волнуется и встаёт на дыбы.

2.16

Передвигается по рёбрам кровли, держась за ограждение, крошит лёд в водосточной трубе, обивает гладкую поверхность металла.

2.17

Стоит возле размноженных рельсов конечной остановки в длинношерстной круглой шапке с помпончиками, с рук свешиваются связки чёрных утеплённых чулок. Удерживает покупательницу:

– Женщина, хорошо, отдам за шестьдесят. Я же понимаю, если человек берёт, значит ему нужно. Тем более пенсионеру.

Прижал голову девочки к себе, тычет в лицо плюшевым медвежонком светлого химически-зелёного цвета – успокаивает.

Из киоска выносятся нервные осенние листья Вивальди, а он, с седыми длинными волосами, прижатыми тугой шерстяной шапкой, кружит на роликовых коньках, танцует на пятачке между прохожими.

– Что случилось?

– Выйти хочу.

– Я только что останавливалась, объявляла. Храм, следующая конечная.

– А это что, не ваша остановка?

– Не моя.

– Но у вас же это на лбу не написано.

– Деловой. Верблюд, блядь.

2.18

С лопатой на плече:

– Сюзаннка, ко мне!

2.19

…

2.20

– Я, говорит, эту войну прошёл, у нас самые немцы в Орле были.

– Шатура – это удобство и комфорт для вас и ваших детей.

Это болезнь, но он выходит словно танцуя, подчиняя неуправляемое тело, расправленное в разные стороны, ищет вытянутыми пальцами опору.

2.21

Один идёт к первой двери, цепляется за поручень, озирается, разговаривает глазами со вторым – тот становится в освободившемся пространстве и громко говорит:

– Уважаемые пассажиры! Вашему вниманию! Карта Москвы и области! Метро и пригородные автобусы! Как дозвониться на мобильный без восьмёрки!

Первый выжидает, ожидает, дожидается. Выходят и не перемещаются в следующий вагон, а идут по станции, обсуждая.

Спит стоя, в глубоком картузе, из-под него бакенбарды спускаются по бритой щеке. На нём коричневый плащ на зелёном свитере и спортивные штаны с двумя белыми широкими полосами.

Суворовец в шинели на двоих, жёлтая рубашка с галстуком, наушники под шапкой, наклонился, будто сейчас упадёт.

– Да я шёл за билетом.

– А где ваш билет?

– Нас двое.

– Пойдёмте пройдёмте.

Контролёров тоже двое. Выходят на снежную остановку. Виноватые смотрят в глаза, убеждают.

2.22

– Зиг!

– Хайль!

– Зиг!

– Хайль!

– Зиг!

– Хайль!

– Наш «Спартак» – великий клуб!

– Это знают все вокруг!

2.23

Смеётся на берегу, глядя, как он разрывает снизу снежный покров, рисуя ногами буквы на снегу на льду на пруду.

– Да кто вас толкает? Тронула чуть-чуть, вот ещё.

– Перелезь, какие проблемы? Вот, блядь, к водителю по каждой херне.

2.24

Их пятеро, а шестой отделяется:

– Может, к деду зайду. Может, ещё денег даст.

Пятеро стоят у входа в универсам, высматривают знакомых людей. Шапки натянуты на щёки. Кто-то отсыпал мелочи. Кто-то пожал руку. Кто-то угостил сигаретой.

– Гандоны, не могут лёд, чтоб не падать, – тянет руку ещё один, перекладывая в другую клюку.

– Да я вчера пол-одиннадцатого с работы пришёл, значит, не видел, – говорят ему.

Они уходят вместе и молча, как птицы.

2.25

– Ос у жденная Пирожок, распишитесь, – куртка с прямоугольником «Охрана» заслоняет форточку ларька; чернявая смущённо ставит подпись. – Благодарю вас.

Говорит ему, заслоняя рот чёрной перчаткой, ладонью наружу. Его продолговатое лицо в образованных очках кивает в разные стороны, почтительно слушает. А она снова поднимает прямо голову и говорит – ладонью внутрь, растопырив пальцы.

Штанины исписаны шариковой ручкой. В продольных разрезах на коленях видны чёрные чулки.

Голова как на пружине с защёлкой, двигается вверх-вниз, смотрит на себя в дверь, стучит указательным пальцем по поручню, рука поросла бледная чёрными.

2.26

– Это же надо генеральную доверенность. Вы уверены, что их такой акт устроит?

Сорокалетняя в сорокалетней куртке, с сорокалетним лицом и сорокалетними ногами; на голове светло-фиолетовый парик.

Одна палка с жёлтым, другая с чёрным наконечником. Идёт на лыжах обычной походкой, как если бы на каблуках.

2.27

– У вас есть книжка про аборигенных кошечек? Очень жаль. А где полотенца? – Ниточка перпендикулярного усика торчит из ровной поросли верхней губы; очки в розовой пластмассе.

Школьница в облегающей потёртой зимней одежде: в правом ухе три, в левом – шесть булавок. Мочки не тронуты, проколоты хрящи. Чёрные ухоженные крашеные волосы.

Нагнулся, разогнулся, допил остатки джин-тоника, нагнулся, затоптал банку, уложил в оттопыренный пакет. Пакетов два, заполнены цветным алюминием. Любопытствующий нос взлетел над серыми усами.

2.28

Закидывает ногу на ступень трамвая в половину съёжившегося от старости роста. Нога в зелёной колготке болтается в сапоге, как зубная щётка в стакане. Взбирается, занимает место, усаживает рядом маленькую вьетнамку, обнимает рукой:

– Что же ты, моя хорошая, сидеть не хочешь?

Чёлка девочки закрывает лоб параллельно бровям. Трёхлетние ноготки сохраняют остатки розового лака с блёстками.

Огромный рыжий нос горбато опускается к губе, зависая крупным кончиком. Нижние ресницы достают до щеки, верхние – до бровей, увеличивая величину глаз.

– Мне на семьдесят седьмой мелитопольский, плацкартное нижнее, она беременна.

В ответ берёт рукой длинный стебель микрофона:

– Нижнее только боковое.

– А нижних нет? А сколько стоит это боковое?

– До Мелитополя? Документ давайте.

– До Краснохрада. Её нет, есть мой.

– Или паспортные данные. Имя-отчество.

– Шандыба Ольга Петровна. Напишите мои.

– Продажа осуществляется при наличии документа или паспортных данных.

– Напишите мои.

– Я напишу всё, что у вас в паспорте написано.

Берёт в руки челночные сумки, энергично отходит.

Держась за стену, поднимается по лестнице к платному туалету. Лицо бело-жёлтое, цвета жирного опарыша. Ногти кажутся нарисованными на трясущихся пальцах. Сжимает пластиковую пол-литровую бутылку из под «Пепси-колы». Он почти мёртв. Кажется, что это не одежда, а тёмный плотный запах настолько сгустился, загустел.