Петр Люленов - Семейная трагедия

Видя, как эти люди переживают, Иван Владимирович подошел к тестю с зятем и, обратившись к обоим, сказал: «Я вас понимаю. Потеря большая. Произошла, наверно, какая-то ошибка, что-то где-то мы недосмотрели. Я тоже чувствую свою вину в случившемся, потому что был лечащим врачом этой женщины. Но прошу вас, перестаньте плакать. Плачем горю не поможешь и умершую женщину не воскресишь».

В это время обе сватьи перестали плакать, подошли к мужчинам и услышали, о чем говорил Иван Владимирович, успокаивая плачущих отца и мужа усопшей. Евгения Тимофеевна ему возразила: «Вы здесь ни причем. И не берите вину на себя». И, не приглашая гостей сесть, в присутствии доктора рассказала сватам о состоявшемся в кабинете лечащего врача разговоре. Объяснила, что его вины в смерти Вики нет. «Этот человек сделал все возможное, чтобы убедить Вику прервать беременность. И даже организовал консилиум врачей, которые объяснили Вике, что у нее больное сердце и она вряд ли сможет родить ребенка. Но она не послушалась совета врачей и не захотела убить свое дитя. Поэтому…»

В это время в детской комнате заплакала малышка. Бабушка Евгения Тимофеевна извинилась и поспешила к внучке. Взяв ее на руки, сразу же вернулась обратно в комнату, где лежало бездыханное тело ее матери. Подошла к присутствующим и обратилась к врачу: «Иван Владимирович, не корите себя. Вот эта маленькая девочка, которую по желанию матери мы назвали Феодоркой, родилась благодаря вашей врачебной помощи. Если бы не вы, то Вика могла бы умереть еще при родах. А так она увидела свою дочку. Радовалась, что стала матерью и этим исполнила свою роль как женщина. Полгода кормила своего ребенка грудью. Из-за нее не захотела лечиться, чтобы не подорвать здоровье девочки чрезмерным приемом медикаментов. Как видите, девочку спасла, а себя не сберегла. Это была истинная мама! Отдадим ей должное. Давайте перестанем плакать. Плачем не поможем нашему большому горю. А лучше организуем похороны и проводим Феодоркину маму в последний путь с соблюдением всех почестей, и в духе христианских обычаев».

Своей речью Евгения Тимофеевна успокоила врача и немного сняла чрезмерное напряжение у своих родных людей, убитых горем. Подошла с ребенком к врачу и сказала: «Придется признать, что жизнь непредсказуема. Вику забрал к себе Бог. Но она оставила вместо себя вот эту девочку. И этим жизнь на земле будет продолжена. Как бы тяжело ни было, с этой истиной придется согласиться. Это значит, что со случившимся горем надо будет смириться. Во всем воля Божья. И здесь ничего изменить невозможно…» Затем попросила Лёню, чтобы он занялся похоронами жены, а сама пошла на кухню, чтобы приготовить детскую еду и накормить ребенка.

Чтобы не утомлять читателя одними скорбными моментами, опустим процедуру похорон Виктории Малышкиной. Отметим только, что, по просьбе родителей, Вику похоронили в ее родном пригородном селе. С этим требованием Лёня и его мама согласились. Похороны организовали по всем правилам религиозных требований и с соблюдением народных обычаев. Через полгода после похорон, по настоянию мужа и при финансовой поддержке родителей, на могиле поставили мраморный памятник. В него была вмонтирована фотография покойной, а на плите была выбита надпись:

Могила была всегда ухожена. По праздникам, а также в день рождения и день смерти покойной, к памятнику возлагались свежие цветы. Это означало, что ее и после смерти не забывают, чтут и любят. Но такое отношение надо заслужить еще при жизни. И Виктория смогла этого добиться, так как жизнь ее оказалась хоть и короткой, но правильной.

С уходом из жизни одного человека, каким бы он ни был хорошим или знаменитым, жизнь на земле не останавливается. Она в таком же – вечном – ритме продолжается, совершенствуется и обновляется. Эту истину подтверждает и пример семьи Малышкиных.

После похорон Виктории все разошлись по своим домам. На следующий день Леонид пошел на работу, а Евгения Тимофеевна осталась дома, чтобы ухаживать за своей внучкой – маленькой Феодоркой. Девочка находилась под постоянным наблюдением врачей-педиатров. Иван Владимирович тоже, в свою очередь, следил за тем, как малышка развивается. Ведь он лучше других знал положение дел еще с начала ее внутриутробной жизни и не забывал, как ее мама длительное время принимала лекарства в период беременности и кормления ребенка грудью. Он не знал, что будущая мама, чтобы не навредить своему ребенку, часть лекарств не употребляла, а таблетки вообще выбрасывала. Когда же ребенок появился на свет и она начала кормить его грудью, принимала таблетки только тогда, когда ее сильно беспокоило сердце. Жертвуя своим здоровьем, мать смогла уберечь свой плод от пагубного воздействия чрезмерного количества медикаментов – и благодаря самопожертвованию матери девочка родилась здоровой. Во время обследования состояния здоровья малышки врач радовался, что она развивается нормально, и в итоге всегда заверял бабушку: «Все хорошо. Растет полноценная барышня!» Он называл ребенка «моя девочка» и имел на это полное право, потому что контролировал здоровье матери в период ее беременности и принимал у нее роды, которые были сложными.

Основные хлопоты по уходу за ребенком и ответственность за его развитие полностью ложились на бабушку Женю, которая, потеряв сноху, с удовольствием ухаживала за маленькой внучкой. Благодаря этому она чувствовала себя нужным и полезным человеком. Повседневные заботы о малышке придавали ей силы и желание еще пожить, чтобы вырастить оставшегося без матери ребенка. Пока все получалось и больших проблем не возникало. Материально она тоже была обеспечена – Леонид, ее сын и отец маленькой девочки – неплохо зарабатывал. Поэтому, когда кто-нибудь, желая выразить сострадание девочке, называл ее бедной сироткой, бабушка категорически возражала: «Какая она сирота?! У нее есть папа, который работает и обеспечивает нас всем необходимым для нормальной жизни. Потом, я тоже не посторонний человек, а родная бабушка. Пока буду жива и здорова, в обиду свою внучку не дам!» И это была правда.

Когда бабушка по вечерам купала внучку, чтобы после этого накормить ее и уложить спать, Леонид ей помогал. Улыбался, наблюдая, как его дочка, видимо, довольная процессом купания, двигала ручками и ножками, забавно плескаясь. Евгении Тимофеевне было приятно, что папа любит свое дитя, и она все время требовала: «Не сглазь девочку! А ну, плюнь три раза через левое плечо!» Леонид выполнял языческое требование бабушки и, продолжая довольно улыбаться, спрашивал: «Правда, мама, она на меня похожа?»