Антон Костерин - Беседы с дедом

Но мудрецы из «авторитетных» источников упрямо твердят о наших предках, как об обезьянах, и уверенно навязывают проблему «отцов и детей».

Какое-то внутреннее чувство подсказывает, что проблема эта надуманная, навязанная и разрушающая.

Мой разум отчаянно отказывается принимать предположение о том, что мой прадед – примат.

Так через какое количество лет и нас с вами признают обезьянами? А еще раскопают, что эти обезьяны питались отходами и запивали все это какими-то суррогатами.

И вроде бы удалось уничтожить великие народы, осквернить память о предках, стереть грань между добродетелями и пороками. Как будто бы ценности суррогатные уже приняты и законодательно оформлены. Да и моральные ценности поощряют отказ от обязательств перед родителями.

Наших родителей не научили воспитывать нас, потому что наши деды и прадеды отчаянно боролись с врагами Родины, погибали на поле брани за нашу с вами землю.

А после Великих Побед вновь поднимали из руин все, что было уничтожено.

На детский вопрос: «Папа, куда ты уходишь?»

Отвечали: «Так надо, сын, ты уже взрослый, береги мать».

И мы – мужчины-потомки, рожденные «кровь от крови», «плоть от плоти», каждый раз задавая себе вопрос «кто я?», просто обязаны определиться.

Кто я? Потомок обезьяны, а ныне «модный сникерс», декларирующий девиз «здесь и сейчас…»? Или?..

Нам ближе другой образ.

Нам, рожденным в конце тысячелетия, выпало видеть горечь наших отцов, чью веру в светлое будущее признали ошибкой и нелепицей.

Мы видели их молчаливые серые лица, наполненные скорбью, влажные глаза.

Мы пытались их расшевелить, объясняя прелесть свободы и выбора наличием ассортимента в магазинах.

А они уходили. Уходили молча и безвозвратно. Уходили по-разному, уходили с болью в сердце. Уходили, чтобы не вернуться никогда.

Оставались самые стойкие. Те, кто приспособился, кто принял новые ценности и сохранил память о предках.

Только они знают, что пришлось оставить ради этой памяти, какую часть себя похоронить навечно.

Они молча наблюдают за происходящим, принимая критику о бездействии так же, как и критику своих поступков.

Только им понятно их поведение.

Только они помнят ответ на вопрос «зачем?».

– Когда же это прекратится?! Раз за разом, по два-три часа к ряду! А после… после – пустота, разочарование. Собой, в первую очередь. Своим поведением, словами, чувствами, раздражением от бессилия. Все это ни к чему не ведет, а лишь повторяется по кругу, как в «Дне сурка». Крики, обвинения, хлопанье дверью. Я устал. Мы оба устали. Мы хотим мира! – он умоляюще смотрел на деда. Его воспаленные глаза безоговорочно свидетельствовали о ночи без сна, полной раздумий.

– Когда очень сильно чего-то хочешь, всегда получаешь. Для исполнения желания нужно время, само желание и действие по его воплощению, – с грустью промолвил дед.

– Как же быть? – с мольбой в голосе произнес он.

– Учите язык, – обыденно ответил дед.

– Какой? – удивленно спросил он, и по всему было видно, что ответ старика привел его в чувства.

– Какой, какой… общий, – с легкой усмешкой, но без обиды и издевки произнес дед и продолжил: – Вы говорите на разных языках, это же очевидно, раз договориться не можете. Ты на мужском, она на женском. Вот и учите языки. Ты – женский, а она – мужской.

– Ну или хотя бы мне женский начинать понимать, – с радостным возбуждением произнес он. – Спасибо тебе, деда.

Он встал из-за стола, быстро накинул пуховик, шапку, шарф и выскочил, на ходу застегивая сапоги.

Легкий снегопад сопровождался прекрасным предновогодним настроением. «Как же хорошо, когда есть к кому обратиться за советом в трудной ситуации», – думал он по пути домой.

А дома его ждал ужин и два билета туда, куда он давно хотел сходить, но не решался, зная ее осуждающее мнение о его юношеском увлечении. Она купила эти билеты для них.

Она тоже решила учиться говорить с ним на одном языке…

– Ты уверен, что хочешь и дальше жить с этой женщиной? – спросил старик.

– Да, уверен, я люблю ее! Я хочу, чтобы она поняла, как нужно жить, чтобы все было правильно, – в его голосе слышался вызов. Мысль о том, что дед задает не те вопросы, в очередной раз мелькнула у него в голове.

– Ну тогда спроси ее, что она чувствует, чего боится.

– Спрашивал. Она говорит, что боится какого-то отказа. Спрашиваю какого – молчит. Ничего не понимаю, поэтому и приехал еще раз. Все же хорошо, чего еще? – вызов сменился недоумением и в его голосе послышалась заинтересованность к поиску ответа на эти вопросы.

– Да все в твоих словах – непонимания она и боится. Боится, что ты пропадешь, попросту бросишь ее. А еще ее пугает грубость твоих ответов на ее желание поделиться переживаниями. Пойми одно, сынок: действуя с женщиной резко, порой агрессивно, эмоционально и несдержанно, ты растишь страх в ее душе, пугаешь. Далее этот страх заползает в сознание и рождает сомнения. Сомнения же выражаются в недоверии к мужчине и противостоянии ему. Мужчина это чувствует, но логически объяснить не может. Легче всего сказать «да все хорошо, дорогая, ты выдумываешь». И это тоже будет правдой, потому что женщина, так же не понимая того, что происходит, поддается эмоциям и начинает придавать излишнее значение тому, что для мужчины «нормально».

Дед сделал выразительную паузу, дожидаясь его реакции.

– Что же получается – замкнутый круг? Получается так, что мужчина, двигаясь в пространстве страхов и сомнений, которое создает его женщина, наполняется ими, обвиняет во всем свою женщину, истерит, тем самым только усугубляя ситуацию, – он произнес это задумчиво, со спокойствием отрешенности. Казалось, что сейчас он встанет и, не попрощавшись, пойдет к двери. Молчание длилось недолго. Вспышка озарения вырвалась фразой: «Я все понял!»

– Расскажешь? – улыбаясь, с хитрым прищуром спросил старик.

– Да, помнишь, однажды ты мне сказал, что одной из мужских функций по жизни является «научить свою женщину не бояться». Так вот, тогда я не предал особого внимания этому, подумав, что все предельно ясно. Но вот только теперь понял смысл сказанного.

К доброй улыбке старика добавился характерный блеск глаз. Так сверкнули слезы радости. Заметив это, он тоже прослезился и со смущением, опустив глаза, произнес:

– Спасибо, дед, и, это, ты прости, я тут немного того…

– Пустое. Поезжай, темнеет уже. Все проходит, и это пройдет. Главное – теперь ты уверен осмысленно.

Он вышел из дома и неспешно побрел в сторону остановки, размышляя о том, что теперь он будет каждый день, каждую минуту, каждое мгновенье, находясь с ней, передавать ей эту уверенность.